© Александр Басов, 2016

ISBN 978-5-4483-3792-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Доброе утро, тётушка Ада, – сонно пробормотала Милена, – извини, что тебе снова пришлось меня ждать. Ника

– Доброе утро, тётушка Ада, – сонно пробормотала Милена, – извини, что тебе снова пришлось меня ждать. Никак не могу себя заставить вставать к завтраку.

– Доброе утро, милая! – Поздоровалась хлопотавшая у плиты женщина. – За меня не беспокойся. А вот ты зря по полночи сидишь перед своим камнем. Оттого и спишь плохо. Может, не стоило его покупать у Германа? Лежал бы себе в подвале у старого повара, а ты заходила бы туда время от времени, светящиеся картинки посмотреть. Никуда бы от тебя божественный камень не убежал.

– Камень называется информаторий, – сказала Милена, присаживаясь за стол, – сделан он людьми и к богам никакого отношения не имеет. А что касается высших сил… Всё это сказочки для доверчивых глупцов. Никаких богов не существует.

– Чтобы это понять, необязательно ночи напролёт вглядываться в каменный шар. Об этом известно всем знающим, даже тем, которые читать никогда не учились, – ворчливо произнесла Аделинда и пододвинула к девушке вазочку с вареньем. – Вот, отведай, из моих старых запасов.

– Вкусно, – оценила гостья, – до знакомства с тобой, тётушка, я и не подозревала, что существует столько разнообразных рецептов варенья. Вроде бы и ягоды знакомые, а вкус совсем другой.

– Ты ещё не все попробовала, – загадочно улыбнулась Аделинда, – могу и тебя научить, какие травы нужно добавлять. Пригодится. Всё лучше, чем голову себе забивать неизвестно чем.

– Почему же «неизвестно чем»? В информатории скрыты удивительные знания. Я совсем недавно смогла понять, какие исследования проводила моя мама. Ты же мне говорила, тётушка, что она и тебе не всё рассказывала. Выходит, мама была одной из немногих, кто имел доступ к тайнам нашего мира! Подозреваю, что в их число входит архиепископ Берхард.

– Чем тебе это поможет, милая? Чего ты хочешь добиться?

– Не знаю, – откровенно призналась Милена. – Мне нечем пока заняться до возвращения отца. Зная его характер, могу предположить, что искать свою дочь он способен долго. Как ты думаешь, тётушка, сколько времени мне ещё ждать? Я уже устала прятаться…

Аделинда подсела ближе к девушке и обняла её за плечи:

– Не нужно совершать опрометчивые поступки, милая. Я расспрашивала людей, которым приходилось тебя искать. Они встречали господина барона и его отряд в совершенно разных местах. Пока он рыщет по лесам, у тебя нет никакой возможности послать ему весточку. И обнаруживать себя пока рано. Не понравился мне твой рассказ про Отто. Дождись, лучше, приезда господина барона.

– Я только этим и занимаюсь, – вздохнула Милена. – И разделы информатория от скуки просматриваю. Сначала из чистого любопытства. Потом стало интересно. Я едва смогла понять пятую часть того, что там прочла, но даже этого достаточно, чтобы проникнуться уважением к тем, кто создал наш мир. Честно говоря, это приятно – знать то, что недоступно другим людям.

– Ты ещё совсем дитя, моя дорогая. Все дети любят тайны. Постепенно тебе наскучат светящиеся картинки.

– Может быть ты права, тётушка Ада. Меня не покидает ощущение, что наш мир устроен не совсем так, как было намечено его строителями. Уверенность растёт по мере того, как я учусь, – девушка сделала паузу, а потом старательно выговорила: – систематизировать полученную информацию.

– Не люблю, когда ты изъясняешься таким языком, – поморщилась Аделинда, – слова тяжёлые, шершавые, будто обвинитель в суде речь произносит.

– Ты бывала в суде, тётушка? – Удивилась Милена.

– Бывала. – Сделав притворно строгое лицо, ответила собеседница. – Даже дважды. Вдоволь наслушалась там всяких умных речей.

– Тебя, наверное, в присяжные избирали?

– Нет, – засмеялась Аделинда. – Один раз свидетельствовать пришлось, а другой раз меня саму за колдовство судили.

– За колдовство?!

– А чему ты удивляешься? Не было ещё ни одной знающей, которую, рано или поздно не оговорили бы перед властями. Злые языки ведьмами нас кличут. Вот и на меня донесли люди, сами же попросившие меня о помощи. Решили таким способом сэкономить на оплате моих услуг.

– И чем всё закончилось? – Заинтересовалась Милена. – Неужели ты и в тюрьме сидела?

– Твоя мама, светлая ей память, наняла какого-то умника. Тощий, нескладный весь, в парике напудренном. Адвокат. Имя не запомнила, уж больно мудрёное. Долго и нудно он говорил в суде, почему меня нельзя признать колдуньей. Я из его слов почти ничего не поняла, но на судью подействовало. Он вынес оправдательный приговор. Правда, с тех пор в городе мне жить запретили. Пришлось насовсем перебираться вот в этот домик.

– Он до этого пустовал? – Девушка огляделась по сторонам, словно впервые увидела хорошо знакомую ей кухню.

– Нет. Бабушка моя в этом доме жила. И прабабушка. И ещё невесть, сколько предков по женской линии. Все они были знающими, так мы промеж собой друг друга называем, или ведуньями, как в народе говорят. Хорошее здесь место. Хоть, и скрытое от посторонних глаз, а кому надо, те находят. Сегодня, пока ты спала, приходили ко мне из города. Совета спрашивали. Я, первым делом, новости городские у них вызнала. Оказывается, вечером приезжает новый командующий гарнизоном. И вместе с ним несколько чиновников из Остгренца.

– Плохо дело, – помрачнела Милена. – Столичные власти меняют командующего, не поставив в известность барона фон Кифернвальд. Это неслыханная наглость – устраивать смену командиров пока он в отъезде! Видимо, отец успел со всеми в столице серьёзно рассориться. Вот и решили подстраховаться, поставив во главе гарнизона своего человека. Не хочется думать, что с отцом случилось несчастье. Я бы, наверное, почувствовала, если бы он…

– На завтра назначен строевой смотр войскам. Если и будут сделаны какие-нибудь объявления, то сразу после смотра.

– Мне обязательно нужно в город. Даже не вздумай мне перечить, тётушка Ада.

– Я и не пытаюсь, – согласилась с ней ведунья. – Но, уговор – идём вместе. Одну я тебя не отпущу!

– Вместе, так, вместе. Только, ведь, рядом с тобой спрятаться невозможно, – усмехнулась девушка, – на тебя полгорода пялиться будет, да и на меня заодно.

– Это мы легко поправим, – парировала Аделинда. – Я к людскому вниманию привычная, а тебе голову платком замотаю, чтобы лица видно не было. Ладони тряпицей обернём. Любопытствующим скажу, что коросты на теле лечим. И чтобы никто не сомневался, тряпицы мазью лечебной пропитаем. Запах у неё, конечно, не очень… Зато всё достоверно будет выглядеть. Тебя обходить будут шагов за десять. Ближе никто не сунется, потому что короста среди людей заразной считается. Но есть одна проблема.

– Какая? Знаю я, как твои лекарства пахнут.

– Не в этом дело. Строевые смотры с утра проводятся. Встать надо будет засветло, чтобы вовремя в город попасть и место на площади занять.

– Я не засоня. В последнее время отвыкла рано ложиться, поэтому сплю допоздна. – Недовольно поджала губы Милена. – А так, могу, если нужно, в любое время проснуться.

– Вот и славно. Сегодня дам тебе вечером отвар из травок. И заснёшь быстро, и выспишься хорошо, и долго будить не придётся.

– На все случаи жизни у тебя травки находятся, тётушка Ада! А нет ли такой травинки, чтобы недобрых людей от наших мест отгонять? Побрызгал отвар на дорогу, так у них бы кони встали, и дальше бы ни ногой!

– Э-э-э, милая… Коней с пути сбить дело нехитрое. Если бы ещё от недобрых людей помогало, я бы полжизни за такую травинку отдала. Видно, не выросла ещё. Чтобы ей силу обрести, нужно и под солнцем палящим не засохнуть, и под дождями не размокнуть, и под ветром холодным выстоять.

– Это и есть лечебная мазь? – Поинтересовалась Милена, морщась от резкого запаха, вмиг заставившего слезиться глаза. – Ужас, какой. Такая гадость и мёртвого чихнуть заставит.

– Ну, бывают снадобья и похуже, – возразила Аделинда. – Это ещё не самое пахучее.

– Куда, уж хуже… – зажав пальцами, нос пробормотала девушка. – Запах прямо с ног сбивает…

– Можешь мне поверить. Чистые тряпицы я припасла. Протягивай руки, будем наносить мазь.

– Тётушка Ада, – взмолилась Милена, – может, до города я без неё дойду? Где-нибудь на окраине остановимся и тогда намажем эту гадость… Пожалуйста…

– И то верно. Как это я сама не додумалась. Едва рассвело. На дороге сейчас пусто. Успеем до города добежать, пока на торжище народ не отправился.

– Конечно, добежим, – подтвердила Милена. – Я согласна!

– Тогда выходим прямо сейчас.

Девушка поняла слова ведуньи буквально и пошла таким быстрым шагом, что вскоре Аделинда была вынуждена запросить пощады.

– Постой, милая! – Крикнула она, когда стала безнадёжно отставать от своей молодой спутницы. – Не обязательно так торопиться!

– Вдруг встретим кого-нибудь на дороге, тётушка! Ты же сама сказала, что до города нужно быстрее добежать!

– Если одного-двух встретим, то не страшно. Станут любопытствовать, так я им всегда глаза отвести сумею. А ежели их с десяток будет, или больше, тогда вряд ли получится. Силёнок у меня на всех не хватит.

– Как это, «отвести глаза»? – Спросила Милена.

– Это наши колдовские штучки, – восстановив дыхание, ответила Аделинда. – Можно заставить человека видеть то, чего на самом деле нет. Если всё сделать правильно, то он своим глазам верить откажется. Бывало, что опытные знающие так головы людям задуривали, что те несколько дней в себя прийти не могли.

– Полезное умение.

– Ещё бы. Мне один раз жизнь спасло, а моей бабушке даже дважды.

– Правда? – Изумилась девушка. – Расскажи, тётушка Ада!

– Хорошо, – согласилась ведунья, – только обещай, что будешь под мой шаг подстраиваться. Не молодушка я, чтобы бегом бегать.

Аделинда была неплохой рассказчицей, и её повествование позволило скоротать дорогу до города. Милена не считала себя слишком впечатлительной, но рассказ целиком завладел её вниманием. Она даже по сторонам перестала смотреть, хотя и настраивала себя следить за обстановкой, чтобы успеть среагировать на нежелательную ситуацию.

Впрочем, никаких особых мер предосторожности не потребовалось. Их обогнало всего несколько путников, которые не проявили интереса к двум одетым в простецкие одежды крестьянкам. Небольшие корзинки в руках обеих могли навести на мысль о том, что сельские жительницы несут товар на продажу, или собрались за покупками. Больше всего эта пара напоминала бедных родственниц, докучавших какому-нибудь горожанину своими визитами по выходным дням.

Никакого повышенного внимания со стороны других путников они не испытывали, поэтому Аделинде не пришлось никому отводить глаза. Этот было кстати, ведь по мере приближения к городу, людей на дороге становилось всё больше и больше. Не доходя до ворот сотню шагов, знающая взяла Милену за руку и свернула с тракта в сторону небольшого придорожного заведения.

– Караульные меня хорошо знают, – сказала она, убедившись, стена здания скрывает их от посторонних глаз. – Пора принимать свой обычный облик.

С этими словами Аделинда достала из корзинки головной убор, какие носят горожанки, и скинула с себя домотканую накидку, оказавшись в платье из яркой ткани.

– А я? – На всякий случай, спросила Милена, уже догадавшаяся, каким будет ответ.

– А ты, милая, будешь изображать покрытую коростами деревенскую простушку. Сейчас я замотаю тебе голову ещё одним платком. Не беспокойся, ткань не очень плотная, сквозь неё ты сможешь видеть. Вот так. Погоди немного, ладони забинтую, а потом сверху немного мази, будто она пропиталась через повязку.

Девушка горестно вздохнула и выставила вперёд руки. Попавшая на пальцы мазь холодила кожу и слегка пощипывала. Судя по внезапно ворвавшемуся в нос запаху, тётушка щедро мазнула своим снадобьем по платку на голове. Милена громко чихнула от неожиданности и едва не свалилась, потеряв равновесие.

– Держись, не падай! При ходьбе можешь пошатываться из стороны в сторону. От настоящей мази у людей немного голова кружится.

– Так это ещё и ненастоящая?! – Сдавленно прошипела недовольная девушка.

– Нет. Только запах похож. Не забудь изредка подёргивать плечами, делая вид, будто у тебя чешется спина. Меня хорошо видно?

– Не очень, – буркнула Милена.

– Ты не туда смотришь. Я здесь!

Повернув немного голову, она смогла разглядеть сквозь платок яркое пятно платья Аделинды:

– Теперь вижу.

– Хорошо. Старайся не упускать меня из вида. Пойдём.

Милена обречённо вздохнула и двинулась следом. К её удивлению, на дорогу они выходить не стали. Шум людских голосов раздавался в стороне от тропинки, по которой она следовала за ведуньей. Девушка неплохо знала окрестности, поэтому быстро догадалась, что их путь лежит к неприметной калитке в надвратной башне. Для прохода людей калитка не предназначалась, ею пользовались только стражники.

– Постой немного здесь, милая, – сказала Аделинда, – я ненадолго отлучусь.

Милена успела заметить её яркое платье на фоне камней, из которых была сложена башня, а потом потеряла свою спутницу из вида.

«Завернула за угол, – поняла девушка, – значит, отправилась по направлению к воротам».

Знающая отсутствовала недолго, вернувшись в сопровождении кого-то из караульной команды. Об этом можно было судить по тяжёлой поступи и лязгу доспехов шедшего рядом с ней человека.

– Мать небесная! – Воскликнул стражник. – Могла бы и предупредить, ведьма старая! Ты же знаешь, как я боюсь всяких заразных болячек!

– Ничего с тобой не случится, – ответила Аделинда.

Её интонации подразумевали приятельские отношения с этим мужчиной, но тон был слишком покровительственным, чтобы предполагать нечто большее. Вспомнив данные ей инструкции, Милена покачнулась, потом принялась дёргать плечами.

– Линда, пожалуйста… – взмолился караульный, – Уведи её куда-нибудь подальше отсюда…

– Чем быстрее ты откроешь калитку, тем быстрее мы уйдём. – Насмешливо произнесла Аделинда.

– Хорошо-хорошо.

Зазвенели ключи, раздался скрежет отпираемого замка.

– Линда, пообещай мне, что она ни до чего не будет дотрагиваться, – жалобным голосом попросил стражник. – Мы, хоть и редко там ходим, но всё же…

– А ты пообещай мне, что перестанешь дотрагиваться до девок, которых вахмистр ваш любит приглашать по вечерам в караульное помещение. Твоя жена совсем недавно этим интересовалась.

– Да я ничего… – шумно засопел мужчина, – ничего такого и не было вовсе…

– Там ты скорее какую-нибудь хворь подхватишь, можешь мне поверить. Вот, держи, подарок от меня.

– Что это?

– Средство от заразных болячек. На тлеющие угли положишь, и дымом будешь окуривать коридор после нашего ухода.

– Спасибо! – Обрадовался стражник.

– Ступай прямо. – Шепнула девушке Аделинда. – Отсчитай восемь шагов. Никуда не сворачивай.

Милена сделала положенное число шагов в тёмный зев коридора и услышала, как за её спиной мужчина тихо спросил:

– Скажи мне, Линда, а если девок этим дымом окуривать, то поможет против заразы?

Ответ ведуньи заглушился натужным кашлем стражника.

– Да, понял я, понял, – сказал он, громко прочищая горло, и закрыл калитку.

– Вот, змей блудливый, – ругнулась в темноте Аделинда, – мог бы и оконце отворить, чтобы нам впотьмах бродить не пришлось.

– Что ты ему дала, тётушка? – Полюбопытствовала Милена.

– Комок сосновой смолы, смешанный с травками сушёными. От заразы, конечно, не поможет, но дым получается густой и ароматный. Так, держись за мою руку, сейчас ступеньки лестницы начнутся.

– Я знаю. Она на второй ярус надвратной башни выводит. Оттуда нужно пройти по верху стены до ближайшей малой башни и спуститься по лестнице в город.

– Пойдём. Не будем терять времени.

Шагая вслед за Аделиндой по узким улочкам этой части города, Милена слышала шум голосов, доносящийся с городской площади, и с тоской вспоминала то время, когда ей не приходилось ни от кого скрываться. Она с малолетства присутствовала на всех торжествах, проходивших в Кифернвальде. С балкона баронского дворца было хорошо наблюдать за построением солдат, одетых в парадные мундиры. Большая часть этих воспоминаний была связана с мамой, которая всегда была рядом, а отец находился на площади, где устраивал торжественный смотр войскам.

В памяти своей дочери он запечатлелся как маленькая фигурка верхом на лошади. По праздникам мама надевала свои лучшие платья, бывшие пределом мечтаний юной Милены. Кружева, рюши и воланы были так восхитительны, что, девочка страстно хотела вырасти и примерить хотя бы одно из маминых платьев. Дочку барона обшивал специально вызванный из Остгренца портной, но ей всё равно казалось, что мамины платья самые лучшие в мире. В тот день, когда хоронили баронессу Эрну, ехидный голосок в глубине сознания Милены произнёс:

«Теперь все эти платья мои».

Ужаснувшись тому, что столь чудовищная мысль возникла в её голове, она громко закричала:

– Нет! Нет! Не хочу!

Распорядитель похорон тогда здорово переполошился, к девушке бросились врачи, наперебой предлагая нюхательную соль. От слов сострадания, с которыми обращались к ней люди, Милене стало ещё хуже. Из всех, присутствовавших на похоронах, лишь, она одна понимала, что недостойна ни утешения, ни жалости. Дурацкая мысль о платьях, в момент прощания с мамой, доставила ей подлинные страдания и заставила воспылать ненавистью к самой себе. С тех пор любые воспоминания о маме были тесно связаны с чувством вины.

«Как странно, – подумала девушка, – я только сейчас это поняла. Целых три длинных сезона мне было мучительной стыдно от одной лишь мысли о смерти мамы. Выходит, я сама заставляла себя страдать по совершенно надуманному поводу?».

«Ещё как заставляла, – моментально откликнулось Сомнение, – а к платьям после похорон так и не притронулась. Наверное, совестно стало».

«Это ты мне и подсунула идиотскую мысль о платьях!».

«Я? – Возмутилось Сомнение. – К твоему сведению, меня вообще не существует».

«С кем же я тогда разговариваю?».

«Про шизофрению в информатории читала? Ты под это описание прекрасно подходишь».

«Я не сумасшедшая!».

«Ага. Кто бы говорил. Докажи. Если ты не сумасшедшая, то ты сможешь сделать одну вещь, недоступную обычным психам».

«Какую?».

«Заставь меня замолчать, – злорадно предложило Сомнение, – а я лишний раз напомню, какая ты бессердечная дрянь. Только полностью лишённые морали люди могут думать о платьях на похоронах матери!».

«Замолчать, говоришь? Легко! – Приняла вызов Милена. – Мои детские воспоминания давно нуждаются в переосмыслении. Не переставая любить свою маму, я должна признать, что она уделяла мене не так уж много внимания. Я уже не ребёнок, поэтому способна понять, что мама была хорошей женой моему отцу. Но даже на его долю приходилось только часть времени, которое она тратила на свои исследования. Мне же от всего этого доставались, лишь жалкие крохи. Я не собираюсь осуждать её, но должна признать, что созданный моим воображением образ мамы был лучше оригинала. Видимо, в день похорон я была слишком потрясена тем конфликтом, который возник в моей голове. Образ идеальной мамы не мог сосуществовать с „чудовищной“ мыслью о платьях. Теперь я понимаю, что глупо винить себя за детское желание, так некстати вырвавшееся из моего подсознания в день похорон. Этого достаточно, чтобы ты заткнулась?»

Девушка немного подождала, но Сомнение, обожавшее откликаться на мысли в вопросительной форме, на этот раз не ответило.

«Вот так-то! Заставить тебя замолчать – пустячное дело. И нечего мне диагнозы ставить. Ши-зо-фре-ни-я! Тоже, мне – психиатр выискалась!».