Цитаты из книги «Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи»

Например, я узнал о существовании ритма дзё, ха, кю, дзансин – очень простой ритм, что-то вроде «медленно, быстрее, быстро, остановка». Пока мы протирали чайные ложки с помощью фукуса, наставники учили нас начинать медленно (дзё), постепенно ускорять движение руки (ха) и резко завершать его (кю). Момент, когда кончик фукуса отрывается от ложки, являлся заключительным дзансин, что значит «оставить позади сердца». Затем все начинают готовиться к новому отрезку ритма дзё, ха, кю.

Напротив, японисты относятся к традиционной культуре с трепетом.

В результате зарубежные исследователи расценивают китайскую культуру скорее как мертвую реликвию, нежели как живую силу.

Ее элегантность овладевает сознанием тех, кто хоть раз вступает с ней в контакт, и японисты часто забывают о критическом мышлении и начинают «поклоняться» Японии. Это отчасти происходит потому, что сама страна не уверена в себе, из-за чего люди разделяются на «япононенавистников» и «любителей Японии». Люди считают, что они обязаны восхвалять Японию, чтобы получить доступ к ее обществу и культуре. Я часто встречаю такой стиль мышления в Киото: иностранцы, изучающие местное искусство, произносят традиционные лозунги чайных церемоний, например, «гармония, уважение, чистота, уединение», с тем же рвением, что и новообращенные христиане, говорящие о религии. Иногда я думаю, что «японистику» было бы лучше переименовать в «японопоклонничество».

Мирное и защищенное общество Японии является одним из главных ее достижений. Гигиена и грамотность находятся на более высоком уровне, чем во многих западных странах, и прибыль от растущей экономики распределяется более сбалансированно среди населения, чем в какой-либо другой азиатской стране. Уровень преступности и употребления наркотиков здесь низок, а продолжительность жизни высока. В то же время здесь существуют и серьезные, но тщательно скрываемые социальные проблемы, такие как дискриминация буракумин (потомков древней касты неприкасаемых) и корейцев.

Но когда я попросил моих иностранных друзей с факультета японистики описать самый волнительный момент в их жизни, они ответили что-то вроде: «Это было когда я медитировал в дзэн-буддистском храме и услышал шорох шелковых одежд монахов, которые проходили рядом».

Меня, конечно, будут критиковать за такие широкие обобщения о природе японистов и китаистов, но я просто не могу удержаться. Почитатели Китая – мыслители; почитатели Японии – чувственны.

Япония же, напротив, всегда была принимающей стороной в культурном импорте, и в глубине души японцы ощущают неуверенность по поводу собственной культурной идентичности. Что можно назвать по-настоящему «японским», если практически все значимое, от дзэн-буддизма до письменности, пришло из Китая или Кореи?

литературой, прославляющей самих себя

Несомненно, ни одна другая страна мира не располагает столь обширной