ГЛАВА 4. Темница для наказаний

Алоф пытался разобрать надписи на стене темницы. Обычно его глаза видели в темноте так же, как при свете, иногда даже лучше. Но эта темница была заклята специально для демонов: ничего не рассмотреть. Тем не менее его предшественники умудрились оставить на стенах множество следов своего присутствия: кто рисовал, кто царапал неприличные слова, другие попросту гадили.

Было так скучно! Алоф уже несколько часов провел здесь, отбывая наказание. Но в чем смысл считать часы, если он даже не знает, на какой срок его заперли?

Раньше его никогда не сажали в темницу такого уровня. В ней заключенный не имел возможности пользоваться демоническими силами, не мог собраться с мыслями, не мог даже спать. Узника окружала кромешная тьма и давящая на уши тишина.

«Наверное, это облегченный вариант тюрьмы для взрослых», – думал Алоф, и эта мысль назойливо крутилась у него в голове, не давая покоя.

– Проклятье! Уродская темница, чтоб ей провалиться! – Он потряс головой и усилием воли заставил себя думать о чем-то более полезном.

Видимо, в этот раз, сбежав с занятий и выйдя без разрешения в мир людей, он по-настоящему взбесил директора Пирса. Да еще как выйдя! Через Дальние Врата, воспользовавшись зеркальным порталом, а это два запрещенных для него приема. Алоф усмехнулся: да они радоваться должны, что воспитали такого талантливого ученика! Никто из одноклассников не умеет открывать магических порталов, тем более зеркальных.

Хорошо еще, он заблокировал мысли девчонки, чтобы никто не узнал о его предупреждении. А то его, наверное, исключили бы из Школы. Алоф, конечно, терпеть не мог этого места, раньше он только и мечтал об исключении. Но теперь, за полгода до окончания Школы, даже такому разгильдяю, как он, перспектива позорно вылететь накануне выпускных экзаменов казалась не особо привлекательной.

Алоф вспомнил утреннюю встречу и сероглазую девчонку. Когда он говорил с ней в подвале, ему показалось, что она немного дурная: несла чушь про каких-то сов и вообще вела себя странно. Но, поразмыслив, юный демон пришел к выводу, что и он был не на высоте.

«Может, не стоило хватать ее за шею?» – думал он.

Все из-за волнения. Сам боялся, что не успеет ее предупредить, и сосредоточился на сканировании местности на случай, если придется бежать, – вот и напугал Алькирию. Она ведь вряд ли встречала раньше таких, как он. Еще и сопротивление оказать пыталась! Смелая. Может быть, у нее и получится послать мадам Розг куда подальше.

При этой мысли Алоф ядовито ухмыльнулся. Он предупредил Алькирию не ради того, чтобы насолить мадам, но ее гнев – весьма приятный бонус.

Разъяренное лицо мадам Розг стояло теперь у него перед глазами. Она ругалась и угрожала побить его, говорила, что он бесполезный, глупый и что пора сдать его в демоническую армию, где из него уж точно выбьют дурь.

Алоф вскочил и начал быстро ходить по камере, будто пытаясь убежать от надоедливого образа. Ходить здесь тоже было сложно. Он очень быстро устал и снова сел у стены. Одно хорошо – утомление прогнало призрак мадам Розг.

Алоф вспомнил Тимота. В последний раз они встречались девятнадцать лет назад. Алофу тогда только исполнилось двенадцать с половиной кварт, пятьдесят лет – важная дата в жизни демона. Единственный день рождения, на который принято дарить подарки. И Тимот принес Алофу красную ленту, что теперь красовалась в его волосах.

Как известно, демоны растут в четыре раза медленнее людей. По традиции до ста пятидесяти лет их возраст считается квартами – интервалами по четыре года, примерно соответствующими одному году, если сравнивать их с людьми.

Тогда, в возрасте двенадцати кварт, Алоф еще не ощущал постоянной злобы и возмущения, как сейчас. Иначе, вероятно, он бы так легко не согласился оказать Тимоту услугу.

Ему нравилась идея тайной встречи. Заброшенный дом на окраине Морра подходил для этого как нельзя лучше. Внутри было пусто, не считая обломков мебели. В окно задувал холодный ветер. Шел дождь, и где-то на втором этаже ритмично капала вода с протекшей крыши.

Алоф примерялся к новой ленте, пытался вложить в нее демоническую энергию и сделать более жесткой. Получалось плохо, но он все равно был рад подарку.

Тимот сидел в углу, усталый и встревоженный, не убирая руки с меча на коленях. Его взгляд ни на чем не задерживался, будто он постоянно сканировал обстановку силой мысли.

Алоф рассказал ему несколько школьных историй, о плохих оценках, о постоянных наказаниях. Тимот не слушал. Тогда Алоф сел рядом и замолчал.

– Мне нужна твоя помощь, – наконец сказал Тимот.

Алоф так и думал, что не просто так демон о нем вспомнил. И все же ему стало интересно. Он не очень-то любил кому-то помогать. Но если Тимот заберет его с собой, они будут вместе путешествовать в поисках приключений, он, так и быть, согласится.

– В Средмире у меня есть дочь, – сказал Тимот.

Не похоже на веселое приключение. Алоф насупился и покосился на него.

– Что, еще одна?

Тимот усмехнулся.

– Боюсь, что так. Знаешь, что такое закон о расовом равенстве и защите прав полудемонов?

Алоф скривился. Они такого еще не проходили, но мадам Розг, отвечавшая в Школе Темных Искусств за образование митадов, постоянно этот закон ругала.

– Что митадов надо бить так же, как демонов? – спросил Алоф. Он обычно так и делал: если выдавался случай над кем-то поиздеваться, он не смотрел на происхождение.

– Дурачина! – Тимот легонько толкнул его в плечо. – О том, что принудительное обучение в школе и телесные наказания запрещены.

– А, это! Как-то плохо его исполняют. Сам видел побитых митадов. Пирс на это закрывает глаза. Да и мы их бьем, как прежде. И друг друга они тоже бьют. Не повезло твоей дочке.

Тимот достал из кармана сложенный лист бумаги, исписанный именами и адресами.

– Это мои друзья в Средмире и Темномире. Когда она вырастет и придет время поступать в школу, найдешь ей наставника?

Алоф не спешил соглашаться. Не хотелось ему тратить время на какую-то митаду.

– Сам знаешь, какие у них перспективы, – уговаривал Тимот. – Если в школу попадет, ей там всю психику переломают. А потом что? К семье вернуться не сможет. Работать служанкой на демонов или того хуже? А с наставником хоть какие-то шансы.

«Тогда зачем ты ее заделал?» – подумал Алоф, но вслух говорить не стал.

Перспективы у митадов были и правда не особо радужные. Если чистокровные демоны учились в школе с детства и вообще отличались устойчивостью к наказаниям и нравам Темномира, то митадов принимали уже взрослыми, в девятнадцать-двадцать лет – время рассвета их способностей. До этого они обычно жили среди людей, и существование демонов с их тираническими законами становилось для них полной неожиданностью.

Карцеры, избиение, плохое питание и невозможность видеться с родственниками. По сути, для них школа становилась тюрьмой с принудительным обучением, выйдя из которой они редко могли вернуться к той жизни, которую вели до поступления. Многие сходили с ума. Другие заканчивали школу поломанными и озлобленными. Мало кто вписывался в демоническое общество.

Неудивительно, что по статистике половина популяции полудемонов деградирует в монстров и всяких низших тварей. Алоф был рад, что он демон, а не митад.

– А сам почему не хочешь ее учить? – спросил он.

Тимот нахмурился.

– Я вряд ли буду… Я, скорее всего, не смогу. Я прошу тебя на случай, если меня не будет рядом.

– Но почему меня? Попроси Криптию или… – Он задумался, кто из детей Тимота мог бы захотеть связаться митадой. Никто не приходил в голову. – Ленсию?

– Я не могу сейчас к ним пойти, – ответил Тимот. – Я прошу именно тебя, потому что только ты сможешь ее защитить, если она все-таки попадет в школу. Так ведь?

Алоф как никто другой знал всю подноготную Школы Темных Искусств. И даже по окончании ее, у него будет туда доступ. Неудивительно, что Тимот обратился именно к нему.

Тогда Алоф согласился из уважения к Тимоту. Теперь этот разговор преследовал его из-за проклятия темницы, и на него давило ощущение, что зря он это сделал.

«Ничего, кроме проблем, это мне не принесет», – навязчиво крутилось в голове, отдаваясь внутри бессильным раздражением. Больше всего бесило, что в реальности он так не думал. Точнее, не думал об этом вообще. Да, он не хотел связываться с Алькирией, но раз уж пообещал, собирался довести дело до конца и забыть об этом.

Образы побитых митадов в школьной форме закрутились в сознании Алофа, смешиваясь в серый хоровод. Они пели надоедливую песню про сны о собеседовании с мадам Розг и жаловались, что их вынудили согласиться на обучение.

Затем вдруг вспомнилась новая инициатива школьного руководства заманивать митадов при помощи видеоигр. О ней мадам Розг говорила с особым энтузиазмом. Абитуриент думает, что играет в игру, а сам в процессе подписывает со школой договор на обучение.

Алоф слабо себе представлял, что такое видеоигра. Люди напридумывали кучу каких-то глупостей, чтобы компенсировать слабость и отсутствие магии. Эта мысли смешалась в его сознании с образом мадам Розг, рассуждающей о бюджете, выделяемом школой на каждого митада, о частных наставниках, забирающих ее хлеб, и об огненной магии, которая, вообще-то, не имела к митадам никакого отношения.

Алоф вцепился в волосы, а затем звонко похлопал себя по щекам.

– А, как же бесит! – воскликнул он.

На него вдруг навалилась такая усталость, что и за неделю не отоспаться. Только и уснуть здесь невозможно, не говоря уже об отсутствии постели и вообще какой-либо мебели. Он уперся локтями в колени и положил подбородок на сцепленные пальцы рук.

Снова подумал о Тимоте и данном ему обещании. Жаль, что после того разговора демон пропал – они больше не виделись. Лишь много позже Алоф узнал, что с ним случилось, и понял, что ему придется взяться за выполнение обещания.

И вот теперь, сидя на полу темницы и подтянув колени к груди, Алоф испытывал такое страшное напряжение, что даже закрыл лицо руками. Заклятия темницы мешали размышлениям. Но ему именно сейчас хотелось все продумать и решить, что делать. Ведь чем дольше он здесь находился, тем заметнее становилось отупляющее воздействие этих темных стен.

Итак, если девчонка сумеет отказать Розг, то у Алофа есть пара недель, чтобы найти ей подходящего наставника. Если у него это получится, все сложится наилучшим образом: обещание выполнено, он может вообще больше не интересоваться ее делами и впредь никогда с ней не встречаться.

А что, если она не сможет отказать настырной приемной комиссии? Уж они-то умеют промывать абитуриентам мозги! Вот это будет просто полная задница!

Как ему защищать Алькирию? Да, у него будет доступ в школу даже после окончания обучения, но, если в открытую восстать против системы, он этот доступ быстро потеряет. И потом, у него есть планы на ближайшие пять лет, и защита какой-то митады в них не входит.

Впрочем, сейчас, не зная результата собеседования, он все равно не сможет ничего предпринять или даже просто прийти к какому-либо решению. Он попытался отогнать от себя мысли о наихудшем исходе этого безнадежного дела. Но они, словно пчелы в улье, так и роились у него в голове, одна мрачнее другой, что с каждым часом только усиливало раздражение и отупляющую головную боль. Так действовал карцер для провинившихся Школе Темных Искусств.