Отзывы на книгу «Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики»

Ржание большевистской конницы и звон еврейского золота, сливающиеся в одну траурную мелодию, были бы для воспитанников Бальдура фон Шираха самыми реальными звуками на свете, хоть и раздавались только в тех местах, куда попадали уже наученные слышать их постоянно адепты…

В.О. Пелевин, «Оружие возмездия», 1990

Большая и неожиданно интересная книга. Неожиданно потому, что от столь общего обзора ждешь повышенной степени генерализации, больших схем и выспренних речей, а обнаруживаешь дельный, взвешенный и вовлеченный рассказ. Если учесть, что книга эта экономическая, вернее – историко-экономическая, то становится еще любопытнее (еще и потому, что у автора есть другие книги на волнующие темы, вдруг те книги тоже хороши?).

Туз описывает (с разной степенью детализации, но все почти всегда основательно) всю историю экономики Германии (и Großraum’а после победы на Западе) с конца 20-х до мая 1945. Аннотация и некоторые сетевые отзывы натужно пытаются представить дело так, что автор является ревизионистом, который пытается доказать, что есть некое общее представление (как я их люблю, эти общие представления, очень уж многие авторы с ними борются, и представления эти обычно существуют только у них в голове, и только там они и являются общими) о супермощной нацистской Германии, тогда как на деле сирая она и убогая была. Это, мягко говоря, слишком большое упрощение, мысль автора, на мой взгляд, состоит не совсем, а то и совсем не в этом. Он настойчиво пытается показать, что Германия имела относительный дефицит ресурсов – как сырья, так и промышленного потенциала. Относительный в том плане, что на фоне англо-американской коалиции Германия выглядела если не пигмеем, то как средний вьетнамец на фоне современных звезд НБА. И нацистские власти четко понимали это, пойдя на сознательный риск несколько раз, надеясь и на то, что Америка не полезет в войну, и на то, что удача позволит изменить баланс, сначала в виде захвата Западной Европы (совокупный ВВП которой уже позволял говорить о чем-то, пусть даже не о паритете), а потом в виде удара по СССР.

Мне показалось, что автор убедительно рисует это осознание относительного дефицита, которое вело нацистское руководство от одного решения к другому. При этом автор, опять же верно на мой взгляд, говорит о том, что решения принимались в рамках, заданных нацисткой идеологией, которая была для Гитлера и многих других единственной реальностью, которую они признавали. Отсюда массовое уничтожение евреев и советских военнопленных в тот момент, когда Рейх нуждался в миллионах рабочих рук.

Жуткая картина странной эффективности. Автор не одобряет того, как стали представлять успешных руководителей нацистской промышленности во время холодной войны – представление о том, что Шпеер и Ко были лишь технократами, представляется Тузу ложным, он всячески подчеркивает, что все они были яростными наци и отвертелись только потому, что началось противостояние США и СССР. Любопытно читать про все эти кампании (танковая «Адольф Гитлер», с подлодками XXI серии, массовое производство самолетов в попытке догнать Америку и перегнать нас), ведь немцы, оказывается, были зажаты в рамках тех же противоречий, что и СССР – что правильнее, массово производить устаревающую технику или же тратить ресурсы на перспективные разработки с неизвестной отдачей?

Кроме всех этих противоречий общего характера в книге много того, что было интересно мне с точки зрения самой модели экономики. Автор любопытен еще и тем, что он подтверждает довольно часто встречающуюся мне тенденцию – теперь на Западе можно говорить то, что говорили в СССР, ведь многие его выводы знакомы нашему читателю/зрителю по канувшим у нас в Лету нарративам. Взять хотя бы тезис о том, что Гитлер сначала, да и потом, был удобен крупной буржуазии. Так, меня поразила система стипендии для Гитлера, на которую скидывались крупнейшие магнаты. В ответ они получили относительный контроль со стороны государства (порой многочисленных ведомств с пересекающимися функциями), которые пытались удерживать в определнных рамках норму прибыли (что не очень-то удавалось), но сохранили собственность. Если верить Тузу, то вторая половина 30-х была золотым веком для германской крупной буржуазии.

Туз утверждает, что нацисты хорошо умели заниматься пиаром. Автобаны, народные автомобили и жилищное строительство – все это широко рекламировалось и не внесло практически никакого вклада в рост немецкой экономики. С самого начала приоритет был задан фашистской картиной мира – перевооружение было на первом месте, и в рамках мира Гитлера это был рациональный выбор. При этом почти сразу новые власти дали понять – на чьей они стороне. Профсоюзы разогнали, зарплату зафиксировали на уровне 1933 года.

1936 был точкой принятия решения. Надо было либо решиться дальше вооружать армию, понимая, что к 1939 все это оружие начнет устаревать и применить его надо в 1939 же, либо надо было договориться с Францией и Великобританией о девальвации марки и нахождении нового модуса вивенди. Шахт пал, Гитлер выбрал войну.

Любопытно читать про творчество немецких экономистов. Скрытые субсидии, системы премий за выкуп долговых обязательств на внешних рынках, постоянное маневрирование в условиях крошечных резервов. Трудно осознавать, зная наш опыт плановой экономики, что нацистская экономика до самого конца была рыночной, т.е. такой, в которой, несмотря на все попытки дирижизма, рынок имел свое веское слово, с инфляцией, бегством капитала и проблемами платежного баланса. Сосбственно, Шпеер и Ко и призывали доказать, что частная инициатива способна победить в соревновании с плановой экономикой СССР.

Бесконечная импровизация продолжалась до самого конца. То в виде системы клиринга взаимных поставок между Германией и сателлитами, то в виде взимания платы за оккупации с Франции. Многие схемы удивительно напоминают современные системы экспортного финансирования, вероятно, тогда их и придумали, просто о происхождении теперь не любят вспоминать.

Чтение глав о попытках Шпеера спасти ситуацию оставляют мрачное впечатление. И самой системой рабского труда, доведенной к 1944 году до ума (без постоянного убийства, с повысившейся производительностью труда процентов до 70 от обычного немца), основанной на союзе между Шпеером и Гиммлером, и тем, что во всем, кроме атомной бомбы, фашисты угадали – и в ракетах, и в секционном производстве кораблей, и в образце настоящей подводной лодки, и в реактивной авиации, и в промежуточном патроне. Хорошо, что стратегически они проиграли в декабре 1941, когда план сокрушить СССР в рамках одной кампании провалился, и все эти прорывы в будущее стали для них бесполезными. А все равно какая-то оторопь берет, ведь поневоле задумываешься – как выглядел бы мир, если бы они успели все это несколько раньше.

В книге 850 страниц с хвостиком. Есть там еще и про Имперское земельное сословие, и про План голода для восточных территорий, и про Четырехлетний план (который и не план, и не четырехлетний вовсе), и про крах Версальской системы (и про то, кто и кем устроился после войны в ФРГ из боссов нацистской экономики). Все это крайне добротно, все это складывается в страшный, одновременно и удивляющий, и убеждающий нарратив рациональных решений в рамках шизофренической логики. Крупные фигуры, бешенная энергия, и все это во имя страшного зла. Шпеер потом утверждал, что его не было на том совещании с гауляйтерами, где Гиммлер практически прямо сказал всем присутствующим, что уничтожение евреев почти завершено, и теперь все нацисты связаны этим, скованы одной цепью ответственности. Не соскочишь, мол. Ан нет, многих наци спасла нелюбовь к нам и техническая полезность для американцев.

Еще один прочитанный внушительный томик по истории Рейха, на сей раз это масштабная монография английского историка Адама Туза в оригинале вышедшая в 2006 году под названием The Wages of Destruction: The Making and Breaking of the Nazi Economy. Спустя двенадцать лет ее издали в России, но глядя на огромное число ссылок на немецко- и англоязычные труды по экономике и обществу Рейха, я понимаю, что это только дошедшая до нас верхушка айсберга. Книга охватывает период по крайней мере с середины 20-х и по конец войны для Германии, преимущественно концентрируясь на периоде 1933-1943, с момента начала перестройки экономики на военный лад и до апогея промышленного производства в стратегически уже проигранной войне. Мой отклик в любом случае не способен раскрыть даже половину из затронутых в монографии мыслей, поэтому это одна из книг, которые обязательно рекомендуются к чтению, а не суждению по рецензии. Я, пожалуй, сосредоточусь только на неочевидные и неизвестные лично мне до этой книги вещи.

Все двадцатые годы над Германией дамокловым мечом висели 2.5 млрд марок ежегодных репараций по итогам проигранной войны. Выплаты эти обеспечивались весьма заковыристой кредитной каруселью, при которой Германия и США взаимно открыли свои рынки, американцы стали главными кредиторами страны, и на взятые в займы деньги немцы платили репарации французам и англичанам, которые платили из них по военным долгам опять же американцам. Немцы словно "ушли под крышу" заокеанского партнера, который не позволял Антанте воплотить принцип "боши заплатят за все" буквально. Эту схему нарушил избранный в 1928-м Герберт Гувер, в основу своих предвыборных обещаний положивший курс на протекционизм в экономике и изоляционизм в политике. Разразившаяся год спустя Великая Депрессия окончательно похоронила сложные трансатлантические связи, оставив Германию без главного торгового партнера и источника инвестиций. К концу 1931-го в Германии резко ухудшилось экономическое положение, 6 млн. безработных молча наблюдали, как государство прибегает к национализации банков и крупных предприятий, чтобы не допускать их банкротства по принципу too big to fail. Так обещания выборщикам на Среднем Западе повлияли на резко возросшие националистические настроения в Веймарской республике и привели к власти нацистов.

Еще один неочевидный момент. Германия конца 20-х была страной с еще не завершившейся урбанизацией. До четверти трудоспособного населения страны или 13 млн человек работали в еще слабо механизированном сельском хозяйстве, и представляло влиятельное аграрное лобби тоже нацеленное на ограничения во внешнем импорте для поддержки национального производителя. Голос аграриев был последним доводом для Гинденбурга, тоже крупного лендлорда, дать власть коалиции НСДАП и НННП, чей председатель Альфред Гугенберг стал первым министром экономики. Более того, образ фермера-бауэра на немецкой земле был для нацистов одной из священных коров идеологии Blut und Boden, и после прихода к власти была затеяна аграрная реформа со своеобразным майоратом неделимости семейных участков и неотчуждаемости их за долги. Под эту программу попадали участки от 10 до 100 га, но стремлению уравнять всех и создать социальный слой примерно равновеликих фермеров мешали объективные причины, в Германии не было столько пахотной земли, чтобы нарезать поровну. Отчасти именно аграрное перенаселение и стало классической причиной как мировых войн, так и множества других конфликтов во все времена (см. неомальтузианские труды Сергея Нефёдова), и в идеологии Третьего Рейха, лишенного колоний и источников дешевого сырья, требования Lebensraum im Osten были последним всплеском европейской колонизации, только устремленные не на легко пресекаемые заморские земли, а расположенные по соседству и имеющие континентальные связи. Германия с грехом пополам могла прокормить себя сама, но зависела от иностранных кормов для животноводства, и опыт Первой Мировой с голодом, вызванным блокадой был подспудной причиной расширения обрабатываемых земель за счет соседних народов. Только отличия между устремлениями в войнах было то, что нацистам нужны были чужие земли, а не чужое население на них. Вот это стремление к сельскохозяйственной автаркии было одним из причин завоевательных теорий и войн. Аналогичные сырьевые требования были по железу и нефти, после потери Эльзаса и Лотарингии лучшую руду Германия получала из Швеции потенциально уязвимым морским маршрутом, нефть поблизости можно было взять только на Балканах. Автор приводит удивительные примеры диспропорций цен во внешней торговли в 1938-м году, когда за импорт хлопка-сырца из Египта Германия платила по мировым ценам, его же из Британской Индии импортировала на 15% дороже мировых, из США - на 28%, из Бразилии - на 47%, из Перу - на 72%. В чем такая причина любви к перуанцам? Потому что они продавали Германии нефтепродукты всего лишь на 19% дороже, чем мировые цены, а нефть немцам в 1938-м была важнее хлопка. Аналогично торговля с Румынией, переплачивали на 27% за пшеницу, на 48% за кукурузу, зато румыны были рядом и поставляли нефть.

В плену диспропорций

Еще один неочевидный аспект немецкой экономики времен WWII - это диспропорция экономических нужд и выгод захваченных территорий. Завоевав земли по всем сторонам света немцы столкнулись с тем, что для использования экономического потенциала подневольных территорий нужно было не только брать, но и давать, хотя бы кормить население. А весьма часто оккупированные государства сами были импортозависящими в продовольствии, вроде Норвегии или Греции, и точно также нуждались в сырье и топливе. Пример откинутой в XIX век Франции с уровнем обеспечения бензина в 8% (!) от дооккупационного уровня был весьма ярким, подобное совершенно убивало все экономическую активность на местах, не случайно немецкие экономисты оценивали производительность труда на французских предприятиях вдвое ниже немецкой, поэтому предпочитали вывозить французских рабочих вкалывать на земле Рейха, когда за ними стоит немец с палкой, а не размещать заказы непосредственно на французских предприятиях. Но самым трагическим и для нашей страны, и для населения Европы стал кризис 1940-го года, когда одновременно проявилась нехватка топлива, удобрений (азот шел на взрывчатку), мобилизованной в армию и на стройки рабочей силы, и природный неурожай во Франции, Германии, Венгрии и Югославии. Чуть лучше был 1941-й, но все равно зерновые запасы сократились до критического минимума, а война на Восточном фронте шла полным ходом. Отсюда массовая гибель советских военнопленных и еще отсюда отчасти катастрофа Холокоста, когда было принято решение избавляться от всех лишних едоков. Вот тогда заработали газовые камеры и к концу 1942-го вопрос судьбы европейских евреев был окончательно решен, вермахт перевели на снабжение из местных источников, а дальние окраины вроде Греции вообще бросили на произвол судьбы. Если бы в 1942-м был бы еще один подобный неурожай, то следующими на очереди вымирания по планам были бы экономически неактивные поляки, но природа смилостивилась.

Любопытным примером стала сама милитаризация промышленности Германии, потому что ее всегда нужно осуществлять за чей-то счет. В Советском Союзе еще с 20-х годов на добровольно-принудительной основе деньги из населения на индустриализацию и оборону выколачивали займами, это был в целом стандартный инструмент времен Первой Мировой, использовавшийся всеми сторонами. Идеологам Третьего Рейха такой путь показался не надежным после провала очередного правительственного займа на фондовом рынке. Простым решением стало ограничение потребления, для чего естественным образом стало резкое сокращение производства товаров длительного пользования, бытовой техники, одежды и так далее. Это, кстати, заодно и прибило разрекламированные программы по "народному автомобилю" или жилью. Заработанные деньги можно было тратить только на черном рынке, с которым боролись путем расстрела спекулянтов, или просто относить в местные сберегательные кассы, откуда их уже тихо использовало государство. Плюс увеличение налогов на юридических лиц, во всей экономической политике Третьего рейха по отношению к собственно немецкой рабочей силе нацисты старались прислушиваться к настроениям населения, и пока война не была объявлена тотальной, соблюдать видимость достатка. После катастроф первой половины 1943-го (Сталинград, Тунис, Атлантика) начали уже резко завинчивать гайки, на важнейших производствах танков и самолетов был введен 72-часовой рабочий день в две смены, или 12 часов в день, но в то же время пропаганда начинает обращаться к советскому опыту передовиков производства и премировать ударников путевками, одеждой, пайкой. Волнения среди рабочих жестоко подавлялись вплоть до виселиц прямо на заводах. Вместе с тем, уже в 1941-м году Рейх достиг мобилизационного предела среди немцев, и все последующие мобилизации сводились к подмене немцев на заводах и фермах военнопленными и прочими подневольными работниками, занимавшимся всем, вплоть до сборки Фау-2, как на картинке сверху. Потребность в рабочей силе в 1943-45 годах отражает ту удивительную расточительность людских жизней в предыдущие годы, но тогда производство было сосредоточено в одних руках, а за уничтожение отвечали другие из СС, и эти силы пока не пересекались. Больший процент выживших в Холокосте венгерских евреев по сравнению с другими странами объясняется поздней организацией процесса депортаций в середине 1944-го, когда СС уже действовали в тесной связке со министром Шпеером и уполномоченным Заукелем, которые сразу рассортировали свыше 400 тысяч человек на пригодных к труду и уничтожаемых непродуктивных едоков.

Весьма много, может даже излишне много автор удели разоблачению мифов про Альберта Шпеера. Не гениальный технократ, но упертый и безжалостный нацист, воспользовавшийся инвестициями в средства производства в 1939-41-х годах и заработавшие в полную силу как раз к моменту его прихода к власти, то есть отчасти присвоивший себе достижения предшественников именно в росте мощностей. По мысли автора Шпеера нельзя рассматривать в одиночку, подобной же фигурой в авиапромышленности был Эрхард Мильх, поэтому правильно говорить о связке Шпеер-Мильх. Они переустроили все управлением промышленностью, по сути организовав принудительное докартелирование того, что нацисты не укрупнили еще в 30-х, поставив во главу угла увеличение производства вооружений любой ценой для достижения максимального эффекта экономии на издержках. Если с танковой промышленностью немцы успели запустить в крупные серии качественно превосходящие танки, то с авиацией стремление Мильха к максимизации на основе проверенного обернулось технической отсталостью перед союзниками уже к 1943-му (есть прекрасный пример в мемуарах Йоханнеса Штейнхофа Мессершмитты над Сицилией), и Рейх как встретил войну на Me-109 и Ju-88, так на них и закончил. После 1942-го, когда победы на фронтах закончились, немцы перенесли упор внутренней пропаганды на достижения промышленности, что с такими рабочими и объемами наш Вермахт непобедим, и вот эта двухлетняя пропаганда неразрывно переплетенная с фигурой Шпеера сказывается на работах историков до сих пор. Хотя после начала широкомасштабных бомбардировок Рурской англомерации прирост производства сильно замедлился, и только непостоянство союзников хаотично меняющих цели с промышленных объектов то на городское население, то на Большой Берлин, то на транспортные узлы, помогало немцам что-то успеть восстанавливать или выводить из-под ударов.

Окидывая взглядом труд можно отметить что автор только чуток затронул отдельные интересные темы, вроде транспортной ж/д сети, хронически обделяемой инвестициями в 1920-30-е года, когда только захват подвижного состава в 1939-40-х годах позволил расшить его нехватку. Или номенклатуру внешней торговли, импорта и экспорта в 1930-е, чуть ли не единственными цифрами подобного были примеры полученных из СССР поставок нефти и металлов в общем потреблении Рейха. Но все равно, это мегаобъемный труд на 850 страниц, не перегруженный цифрами или графиками, но дающий представление как заданное направление милитаризации экономики достигшее в 1944-м невиданных цифр в 60% на оборонку в сочетании с идеологией и стратегией готовности воевать со всеми приводит к тотальному краху, потому что на каком-то этапе процесс становится необратимым, эффект от мобилизации надо использовать либо сейчас, либо никогда.

Автор сейчас ведущий авторитет по вопросам нацистской экономики. Масса фактуры, целый ряд новых открытий. Правда, многовато слов, диссертацию было бы читать проще. Я сделал конспект всей книги. Получилось толсто, но всё равно в 6 раз тоньше.

https://maedros78.livejournal.com/tag/adam%20tooze

А это конспект заключения с основными выводами и научной новизной.

Глава 20. The End

Тут рекап и итоги.

Интересный факт – наши с амерами встретились не в Торгау, а в Strlehla. Но там всё было завалено трупами беженцев, которых немцы взорвали вместе с мостом, поэтому официально перенесли в Torgau.

Логика нациков

Гитлер – ответ Германии на подъём США и СССР. Как было показано вначале была политика Штреземана, т.е. союз с США. Гитлер же выбрал перенять американские методы организации производства, но отказаться от союза, и воспользовался моментом в начале Депрессии, когда США ушли в изоляционизм. Короче, США породило, США и убило (автор гнёт свою линию).

Единственный адекватный ответ на американский вызов – создание Lebensraum, типа чтобы был свой континент как у США. Эта цель – основная и центральная для гитлеровского режима, sine qua non. Соответственно это требовало дипломатической стратегии и военных приготовлений, всё на основе экономики. Всё должно рассматриваться через экономическую призму. И тут центр – ВПК, всё остальное на потом после войны. Причём при полной поддержке населения.

Подготовка

Первая половина книги показывает, что перевооружение движущая сила экономической политики, доля в ВВП с 1 до 20% с 1933 до Мюнхена. Всё за счёт восстановительного роста и устройства 6 млн безработных, что позволило расти и гражданке. Уровень жизни очень скромный! Сверху – ограничение платёжным балансом. С 1938 – переход на военный режим. Создание эффективнейшей системы перераспределения (против т.з. что нацики ничего не могут). Самое большое перераспределение ресурсов для капиталистической экономики за всю историю.

Ну естественно сравнивает с нами, типа у Гитлера была «слабая диктатура». Не знает, с чем сравнивает.

Почему немецкий бизнес терпел такое вторжение государства в свою сферу после 1933? Ответ – не тот он уже был, Великая Депрессия. Плюс, нацики угробили профсоюзы и подняли прибыли, напрямую насильственно в дела редко вмешивались, удачно вошли в тактические альянсы с отдельными группами интересов.

Автор настаивает, что хоть у нациков и была цель, у них ни разу с 1933 не было чёткой стратегии действий. Сильный тезис, то Туз настаивает, что в 1939-40 немцам просто повезло. Да, армия была великолепна, но стратегии не было, и насколько она хороша они сами точно не знали. Не было и необходимых запасов и приготовлений.

Итак, почему же Гитлер начал войну в 1939?

Многие считают, что он просто не рассчитал (и я так считаю), думал, что все прогнутся, как в 1938. Автор настаивает, что этому нет доказательств в дипломатии (есть на самом деле, автор настаивает, что в последние дни их нет, что верно, но подтверждает его общего тезиса). Почему же он не отпрыгнул как в 1938?

1. Ключевая новизна книги – к этому времени Гитлер понял, что не может составить выигрышную долгосрочную стратегию против западных союзников. Баланс платежей поставил ограничения, время стало работать против Германии.
2. Удачная дипломатическая конфигурация (ненападение с СССР)
3. Идеология – антиеврейство, а Гитлер уравнял США с евреями => война всё равно неизбежна (не очень убедительно).

Последующие решения ложатся в этот шаблон, гонка со временем в погоне за Lebensraum.

Первые годы войны

4 пункта научной новизны

1. Нет разницы в мотивации между войнами на западе и на востоке – всё борьба против Мирового Еврейства, для чего нужен Lebensraum. Логика сквозная, методы разные. (спорно).
2. Экономические обоснования для расширения войны в 1941 году. Недостаток сырья в Европе требовал завоевания СССР, если Германия хотела выиграть гонку вооружений с Мировым Еврейством в лице США. Та же логика. Тот же дефицит времени объясняет Барбароссу с её отсутствием запаса прочности. Германия готовилась к двум войнам (см. главу). Результат – провал Барбароссы уже означал проигрыш войны.
3. Шпеер – нацистская сволочь, стоит в одном ряду с Herbert Backe, Fritz Sauckel и прочими, а не пушистый технократ. Вся экономика – сеть связей между Заукелем, Гиммлером, Герингом, Бакке и Шпеером. Ну и общее развенчание Шпеера – присваивал себе чужую славу и результаты и занимался политиканством.
4. Роль тайминга. Экономически у Гитлера было окно возможностей в 1942 году, но уже тогда СССР обогнал Германию в гонке вооружений. Потом – кранты.

Последствия для Германии

1/3 мужчин 1915-1924 г.р. убита или пропала без вести, 40% для 1920-25 г.р. 11 млн солдат Вермахта на конец войны – в/п. Еще 10 млн перемещенных лиц не немцев на территории Германии. Плюс 9 млн эвакуированных немцев возвращаются в города. 14.6 млн немцев выселяют из В. Европы. Из них 1.71 млн по дороге умерли. Всё это в стране, где из 19 млн квартир 3.8 уничтожены. В городах, подвергшихся бомбёжкам, до 50% домов уничтожены. Начался голод. Но в отличие от немцев союзники немцев спасли от голодной смерти. Но до 1948 г. еды не хватало. Урожаи упали – все удобрения с 1943 года шли на взрывчатку. Хлебная корзина отошла к Польше. На начало лета 1946 нормы во многих городах не достигали 1000 калорий в день. В два раза выросла заболеваемость дифтерией, тифом и туберкулёзом, вес новорожденных резко упал (это всё по американской и британской зонам данные). Деньги вышли из обращения, одна оценка ВВП на 1946 даёт 2.200 долларов на душу, 1/10 от сегодняшнего и уровень 1880 г. Производство угля минус 80%.

Репарации – по факту обе части Германии выплатили больше, чем после ПМВ. ГДР отдала 30% промкапитала, платила репарации и расходы на оккупацию, даже на 1953 год 13% нацдохода. ФРГ повезло больше, но между 1953 и 1992 выплатила 90 млрд марок. У нас понятно всех нацистов расстреляли съели, в ФРГ прошла денацификация. Судили 5.163, расстерляли 668. 200к арестовали.

Поначалу всё шло по сценарию Гитлера, но для ФРГ выиграл сценарий Штреземана. Чтобы не допустить к власти коммунистов, уже в 1946-47 начали реконструкцию. 1947 – условие плана Маршала – включение в него ФРГ. Европейский Союз Угля и Стали (решил вопрос принадлежности Рура, французы хотели себе). Ну и Конрад Аденауэр был на два года старше Штреземана.

Результат – полная интеграция в мировую систему под началом США, что верно, впрочем, и для других стран Европы. Мечты о самостоятельности на мировой арене разменяны на совместное благополучие. В общем, совсем не та конфигурация, которой хотели демократы в 1920е в Германии. В общем, конец Рейха закрыл занавес на сцене классической европейской политики.