Глава первая

Свободная Ичкерия. Свободная от всяческих законов страна. Символ беззакония. Бандитская анархия в отдельно взятом регионе. Но как ни называй Чечню, по-любому, это печь, в которую снова сунули солдат и офицеров Российской армии…

Конец девяносто девятого года. «Чехов» уже прогнали из Дагестана, теперь война шла на территории самой Чечни. Как и в девяносто четвертом, российские войска довольно быстро прошли равнинно-степную часть. И снова в прицеле Грозный. Город, который как нельзя лучше оправдывал свое название.

Тогда, в девяносто четвертом, Марат Крушилин был молодым лейтенантом, только-только из училища. Ему «посчастливилось» поучаствовать в кровавом штурм-шоу Грозного. Его взвод попал в самое пекло, и только неплохая выучка его бойцов спасла подразделение от полного уничтожения. Потери ужасающие – из тридцати двух человек личного состава в строю осталось всего четырнадцать. Семь человек – «груз 200», одиннадцать – «груз 300»…

Сейчас капитан Крушилин командовал ротой отдельного разведбата морской пехоты. И снова он должен штурмовать Грозный. Что ждет его впереди? Худо, если повторение пройденного…

Из раздумий Марата вывел голос старшего лейтенанта Извекова.

– Комбат вызывает, пошли.

Эдуард Извеков командовал второй ротой. Толковый офицер. С боевым опытом. В девяносто шестом году был представлен к ордену. Но не получил: где-то затерялось его представление. Марата тоже к «Мужеству» представляли. Та же история. В штабах, как всегда, бардак. Правда, про себя «штабные» никогда не забывают. Ну да ладно, пусть будет у них грудь в крестах, лишь бы у «окопного» голова в кустах не оказалась…

На улице было темно, холодно и сыро, а в штабной палатке светло и тепло. Печка не чадит, не дымит. Старшина батальона Дергунов знает свое дело – для комбата у него всегда припасены сухие ольховые и осиновые дрова.

Майор Лымарев смотрел на ротных хмуро, исподлобья. Верный признак того, что подчиненным предстоит выход в поле. К тому же он только что вернулся из штаба объединенной группировки, а туда просто так не вызывают.

Сначала он ткнул пальцем в карту – обозначил высоту на ближних подступах к Грозному. Затем сказал:

– На этой высоте работают снайперские группы противника. По предварительным данным разведки, не более трех-четырех групп. Задача – найти и уничтожить огневые средства противника…

Действовать предстояло в составе двух разведгрупп. Одну должен был возглавить капитан Крушилин, вторую – старший лейтенант Извеков. Необходимо было под покровом ночи скрытым порядком подойти к высоте, обнаружить противника и разобраться с ним в ближнем бою. Всего ничего.

– А если там не только снайперы? – спросил Эдуард. – Все-таки высота не простая, стратегическая. Ключ к воротам города… Такой ключик под семью печатями держат…

– Вот на месте и разберетесь, – мрачно изрек Лымарев.

Похоже, он и сам понимал, что не все чисто с этой высотой.

– Задачу мне ставил генерал Суходол, – продолжал комбат. – Он уверен, что высота чистая, если не считать нескольких снайперских групп по два-три человека в каждой…

Генерал-майор Суходол был заместителем командующего объединенной группировки. Но ведь это не значило, что он всевидящий и всезнающий. Но свое мнение Марат решил оставить при себе. В конце концов, он боевой офицер и, если ему поставили задачу обследовать высоту, он должен действовать. Приказ в армии – святое…

Он получил задачу, уяснил и приступил к исполнению. Надо было собрать группу из десяти человек, экипировать ее, совершить марш-бросок на расстояние семь-восемь километров, затем еще километра два скрытного передвижения к огневым точкам противника.

Отдельный разведбат только назывался батальоном. По списку всего семьдесят человек, что недотягивало даже до штатной численности обычной роты морских пехотинцев. У комбата не было заместителя по тылу, вместо врача санинструктор из контрактников. Всего две роты. Если бы батальон сократился до такой численности в результате боевых действий – так нет, в таком составе он прибыл в Чечню из-под Мурманска. Ни у кого даже мысли не возникло укомплектовать батальон хотя бы до штатной численности роты. Потому как отправляли разведбат в Чечню под чисто российским лозунгом «И так сойдет!». И технику могли бы перед отправкой новую подкинуть, но нет, решили, что для выполнения боевых задач сойдут старые «БРДМ-2» одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года выпуска.

Но, как говорится, нет худа без добра. Людей в батальоне мало, зато среди них нет ни одного солдата первого года службы. Все сержантские должности укомплектованы контрактниками. Для мирного времени бойцы подготовлены хорошо и пока что неплохо показывали себя в условиях реальных боевых действий. Правда, до серьезных боевых столкновений дело пока что еще не доходило. Так, пару раз в «зеленке» с «духами» столкнулись – постреляли и разошлись. Ну и еще несколько раз на марше колонну обстреляли из автоматов. Так это, по сути, обыденное дело.

Но сегодняшний боевой выход сулил настоящее дело. Нелегко обнаружить снайпера на позиции, еще трудней его уничтожить… А если на высоте не только снайперы? Правильно заметил Извеков, высота стратегически важная, и там должна быть сильная оборона.

Марат брал на выход самых лучших бойцов. Ребята стоящие, проверенные, на них можно положиться. А они в свою очередь должны быть уверены в своем командире. Но Марат не первый год замужем, он знает, что такое война…

Отца своего он вообще не знал, а мать помнил очень смутно. Ему было всего два года, когда ее лишили родительских прав, а его самого отдали в детский дом. Первое время она его изредка навещала, а затем исчезла. Навсегда. Сгорела в пьяном угаре. А он продолжал жить. В семь лет его перевели в спортивный интернат с военным уклоном. Гоняли их там до седьмого пота, драли по семь шкур. Зато кормили хорошо, строгая дисциплина не позволяла расслабляться. Сигареты под запретом, про спиртное и говорить нечего. После интерната – Суворовское училище, затем факультет морской пехоты Дальневосточного общевойскового училища. Словом, сколько Марат себя помнил, столько он и готовился к войне. Два года в Чечне, затем три года относительного затишья, теперь вот снова война. Он не был кровожадным убийцей, но всерьез считал, что война – это его стихия. И здесь, в зоне боевых действий, он чувствовал себя как рыба в воде…

На карте разведвыход обозначался линией карандаша. Сегодня эта линия составляла приблизительно десять километров. Но на карте все гладко, а на деле полно «оврагов» – прочесывание «зеленки», подъемы-спуски по хлябям пересеченной местности, форсирование ручьев и речек. И все это с полной выкладкой.

У разведчиков имелись бронежилеты, но на выход их брали крайне редко. Ведь главное оружие спецназа – быстрота и маневренность, а «бронники» значительно сковывают маневр. К тому же и без них багаж разведчика тянет на шестнадцать-восемнадцать килограммов. «АКМС», два боекомплекта по четыре снаряженных магазина в каждом, нож разведчика, ручные гранаты, плюс подствольный гранатомет с боезапасом. Положен был еще сухпай на три дня, но это лишний груз. Вместо еды в боевых условиях разведчики предпочитали брать дополнительный запас патронов и гранат. И это не дешевая бравада, а очень важный элемент искусства выживать. В затяжном бою нехватка патронов зачастую может обернуться тяжелыми потерями, а для кого-то и гибелью.

Марат собрал группу, поставил задачу, дал время на подготовку к выходу. Перед отправлением проверил каждого бойца – чтобы снаряжение было тщательно подогнано, чтобы не было шума при движении. Когда все было готово, дал команду, и разведгруппа вышла в ночь. Вслед за ней отправилась и группа старшего лейтенанта Извекова.

В Чечне не было линии фронта, и почти невозможно было опередить, где «своя», а где «чужая» земля. «Чехи» относились к войне серьезно и особую активность проявляли ночью. Так что разведгруппы в любую минуту могли нарваться на вражеский отряд. Или «чехи» могли нарваться на них…

Но разведчики нарвались на своих. Это произошло в четвертом часу утра. Нежданно-негаданно группы вышли на боевое охранение разведроты мотострелкового полка. Тьма такая, что хоть глаз выколи, и одному только богу войны известно, как разведчики не перестреляли друг друга. Задорно-матерный обмен любезностями, энергичное братание родов войск сняли возникшую напряженность. Вскоре появился командир роты.

– Куда путь держим? – без особой надежды на достоверный ответ спросил капитан.

Но Марат от ответа увиливать не стал. Он уже узнал, что мотострелковый полк держит оборону на подступах к той самой нужной ей высотке.

– Снайпера тебе нужны?! – ошалело посмотрел на него ротный Ушаков. – Да там, братишка, не только снайпера… Кто вам, на хрен, такую задачу ставил? Мы же, блин, докладывали в штаб. Там же, нах, окопы в полный рост, вдоль и поперек. «Чехи» на позициях, человек триста, не меньше, батальон целый, считай. Огневые точки, минные поля, все как по книжке… А вы говорите снайпера…

Марат и Эдуард переглянулись. Сбывались наихудшие предположения.

– А точно в штаб докладывали?

– Ну а ты со штабом свяжись да узнай… Ну, бляха-муха, не армия, а цирк шапито какой-то…

Марат связался с комбатом, доложил обстановку. Лымарев в свою очередь вышел на связь с Суходолом, получил от него приказ и спустил его вниз. Да, действительно, данные об обороне противника на высоте имелись, но генерал требовал подтвердить их разведкой.

Крушилин сосредоточенно посмотрел на Извекова.

– Продолжаем движение. До обнаружения противника…

Ушаков непонимающе чесал за ухом.

– Ахинея какая-то. У нас же достоверные данные. Что там еще можно подтверждать?..

– Начальству видней, – пожал плечами Марат.

Если он и мог позволить себе обсуждать приказ командира, то лишь после его выполнения. А пока он в процессе – никаких вопросов и никаких сомнений. Он солдат, и этим сказано все.

К тому же разведка на то и разведка, чтобы искать и находить сведения о противнике, подтверждать ранее полученные данные. А подтвердить их не так уж и сложно. Тихой сапой подобраться к спящим боевикам, выдернуть одного из них, взять на буксир и домой. А с «языками» на войне не церемонятся, здесь уголовно-процессуальный кодекс не действует. Есть на вооружении методы убеждения, которым бы позавидовал сам Борман.

Ушаков показал на карте, как лучше подобраться к окопам противника. Движением пальца Марат обозначил линии прохода, спросил ротного насчет мин, но тот лишь пожал плечами.

– Ну, вчера, может, и не было. А как сегодня, не знаю. Они ж не спят, сволочи. А погода сами видите какая, ни зги не видно. Может, что-то и намудрили за ночь…

– Ладно, на месте разберемся, – Марат порывисто свернул и спрятал карту.

К позициям противника решено было пробираться двумя группами. Действовать независимо друг от друга, но, в случае чего, поддержать огнем и маневром.

Перед расставанием Марат легонько хлопнул Эдуарда по плечу.

– Ну, ни пуха.

– А, к черту!

У него был такой вид, будто он в самом деле отправлялся к черту на рога. Нервничает Извеков. А вроде бы и не новичок. Может, предчувствие гложет… Если так, то плохо дело. Перед боем солдат должен отключаться от всяческих фантазий, как корабль, когда он снимается с якоря и уходит в море. Худо, когда в голову начинают лезть дурные мысли. Марат умел отключаться и своих подчиненных учил тому же. Да и Эдуард тоже знает, как настраивать себя и своих бойцов на выполнение задачи, как концентрировать внимание на противнике. Он опытный боевой офицер, он не подведет…

Темнота – друг разведчика. Зимний холод и промозглость тоже ему на руку.

Это где-нибудь в Москве сейчас снег и мороз. А в Чечне в начале декабря снегом и не пахнет. Температура чуть выше нуля, но сырость такая, что и на тридцатиградусном морозе не так холодно. Дождь, слякоть… В такую погоду только разведчиков выгоняют на улицу. И улица эта проходит через чеченские окопы.

Холод Марату нипочем. Он родился в Хабаровске, учился в Уссурийске в Суворовском училище, затем – военное училище в Благовещенске, последние два года служил под Мурманском. И его бойцы не понаслышке знают, что такое северные морозы. В этом плане Чечня для них чуть ли не курорт. Только уж больно лютые «доктора» на этом «курорте». И лечат не касторкой, а свинцовыми пилюлями…

Разведчики торопились не спеша. Марата нисколько не прельщала перспектива оказаться на минном поле. Но и зацикливаться на обнаружении мин тоже нельзя. Уже утро. Хорошо, хоть время зимнее – темнота держится долго.

Марат первым обнаружил мину. Это была растяжка, установленная на трех врытых в землю металлических колышках. «Лягушка». Дернешь за растяжечку, чека взрывателя и откроется. Пороховой вышибной заряд подбросит мину на метр вверх и оторвет тогда служивому голову вместе с «красной шапочкой»…

Самоликвидатором эта мина не оснащается, элементов неизвлекаемости нет. Однако очень высокая чувствительность взрывателя делает разминирование крайне опасным. А обезвредить мину надо. Путь назад должен быть свободным.

Марат внимательно осмотрел участок минирования. «Чехи» не самые лучшие саперы в мире, но и дилетантами в минном деле их не назовешь. Вполне способны на то, чтобы установить «лягушку» на неизвлекаемость с помощью дополнительной мины-сюрприза… Но ничего такого Марат не обнаружил и приступил к обезвреживанию. Для опытного разведчика это не самое сложное дело…

По пути к вражеским позициям он обезвредил еще три мины – такую же «лягушку» и две обычные «эфки» на самодельных растяжках. Все тихо, без сучка и задоринки. Спят «сучки» в своих окопах, ни хрена не слышат. А если и не спят, то все равно ничего не услышат. Разведчики свое дело знают – продвигаются вперед бесшумно.