Самовар в роли привидения. Это не банально.
У составителей этого сборника явно есть чувство юмора. Даже само заглавие: «Тэффи — о страшном и мистическом», — звучит как-то несерьёзно, ну примерно как «Лавкрафт — о Москве 20-30-х годов». Тем не менее, сборник получился любопытный.
Обидно, что в книжке не указаны даты, но как удалось выяснить, здесь собраны рассказы разных лет, и это чувствуется по стилю. В основном же — рассказы из эмигрантского сборника «Ведьма» (1936), объединённые одним жанром — воспоминания о детстве — и одной темой — русская фольклорная нечисть, деревенские суеверия и обычаи. Именно в этих рассказах разворачивается настоящий бестиарий: тут и лешачиха, и водяной, и домовые, ну и конечно же, конечно же, оборотни. Легенды и сказы, приправленные местным колоритом, превосходным, «пряным» языком и лукавым юмором — прелестные вещи, хоть и похожие больше на лёгкие зарисовки-этюды. Моим любимым был и остаётся рассказ «Собака» — простодушная и драматичная история о том, что можно быть оборотнем, и не меняя человеческого облика, а можно и в зверином обличье остаться верным себе и своей любви.
Кроме этих, чисто «готических» вещей, в сборнике есть несколько так называемых «рождественских ужасов», которые по большей части оказываются довольно натужными и странноватыми пародиями. Стоит выделить разве что пару рассказов: «Когда рак свистнул» — фантасмагория в булгаковском духе, и вербная сказка «Чёртик в баночке» — вот от него меня настоящий мороз по коже продрал, такая в этом рассказе запечатана ледяная, декадентская безысходность.
Но всё же главные герои Тэффи — не нечисть, а люди: кратко, но метко выписанные шаржевые портреты. Порой смешные, а порой и совсем не шуточные страсти не бушуют открыто, но угадываются под течением основного сюжета: так, например, на фоне бурного развода родителей с щемящей искренностью показана печальная дружба брошенной девочки с игрушечным барашком («Неживой зверь»), или женщина, измученная страхами перед мифическими волками и не замечающая, что бояться надо лютого деревенщины-мужа («Волчья ночь»).
И, поразмыслив обо всём этом, понимаешь: главный ужас — это не лешаки и полтергейсты, а близорукость и суеверие тёмных умов, вражда и безразличие человека к человеку. Но в этом, к сожалению, нет ничего мистического.