Отзывы на книги автора «Максим Кантор»

Моё знакомство с творчеством Максима Кантора началось с его прекрасных, глубоких статей об искусстве в журнале STORY. Увидев название книги "Учебник рисования" - я радостно решила, что весь этот огромный том (4 тысячи с лишним страниц убористым шрифтом) будет исключительно про живопись. Оказалось - лучше. Эта книга включает в себя

* учебник по истории живописи,
* сборник советов художникам
* картины из жизни интеллигенции России 1980-2000х годов,
* семейную сагу,
* политический роман,
* сатиру на новую Россию,
* историко-социальный анализ XX века,
* философские эссе о развитии цивилизации и многое другое.

Дальше...

Все это соединено в общую ткань повествования, особняком стоят только искусствоведческие фрагменты - они идут в начале каждой главы под отдельной нумерацией.

Итак, перед нами текст-махина, текст-глыба. Чем обусловлен такой объем? Выводы, делаемые автором по ходу книги, непривычные и даже шокирующие - если не объяснить их предварительно, не проиллюстрировать обширными примерами, то от них хочется просто отмахнуться.

Сюжет "романной" части книги крутится вокруг некоего альтер-эго писателя, Павла Рихтера - живописца из семьи философов. Он живет среди реальных, вымышленных, собирательных персонажей, представляющих российское общество банкира Михаила Дупеля, философа Кузина, спикера Басманова, молодого реформатора Димы Кротова, проститутки Анжелики, художника Струева и десятков других узнаваемых лиц. Уверена, размышлений на тему "прототипы героев Максима Кантора" буде еще очень много. Мне эта историко-социальная игра напомнила "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина - те же то ясные, то смутные ассоциации, иногда угадываемые не логикой, а каким-то чутьем из области коллективного бессознательного.

Например, образ хорька - законодателя мод столицы, парламентария и борца за прогресс - который заставил всех говорить на своем языке повизгивания и урчания, смотреть сквозь пальцы на свои звериные выходки, попросту забыть о здравом смысле. В самом деле, если включить телевизор - там же сплошное царство хорька и хорьковой "речи".

В "философской" части книги автор описывает XX век, объясняет его катаклизмы и немного предсказывает будущее.

Пересказывать содержание большой умной книги - дело неблагодарное, но если суммировать предельно кратко и очень-очень грубо, то описывается конфликт христианской культуры (культ любви, с его вершиной в искусстве Возрождения) и язычества (культ силы, с его возвращением в авангардных течениях XX века). Коммунизм, фашизм, рыночная экономика, демократия - все явления толкуются в масштабах этого извечного противостояния человеческой истории.

Прочитать эту книгу - настоящий труд. Сотни страниц проглатываются на одном дыхании, а отдельные главы требуют вдумчивого перечитывания. Книга - горькая (хотя бОльшая часть "романной" составляющей читается легко, как развлекательный роман), и выводы несёт неутешительные. Любители искусства найдут в ней великолепный, всеобъемлющий анализ самого явления живописи, ее развития и влияния на мир. Интересующиеся политикой и экономикой будут в восторге от точных и ироничных описаний механизма управления современным миром и Россией в частности (конечно, он может показаться спорным). Я советую прочитать эту книгу, хотя бы выборочно - чтобы посмотреть на историю и современность под иным углом зрения, получить толчок для размышлений.

Моё знакомство с творчеством Максима Кантора началось с его прекрасных, глубоких статей об искусстве в журнале STORY. Увидев название книги "Учебник рисования" - я радостно решила, что весь этот огромный том (4 тысячи с лишним страниц убористым шрифтом) будет исключительно про живопись. Оказалось - лучше. Эта книга включает в себя

* учебник по истории живописи,
* сборник советов художникам
* картины из жизни интеллигенции России 1980-2000х годов,
* семейную сагу,
* политический роман,
* сатиру на новую Россию,
* историко-социальный анализ XX века,
* философские эссе о развитии цивилизации и многое другое.

Дальше...

Все это соединено в общую ткань повествования, особняком стоят только искусствоведческие фрагменты - они идут в начале каждой главы под отдельной нумерацией.

Итак, перед нами текст-махина, текст-глыба. Чем обусловлен такой объем? Выводы, делаемые автором по ходу книги, непривычные и даже шокирующие - если не объяснить их предварительно, не проиллюстрировать обширными примерами, то от них хочется просто отмахнуться.

Сюжет "романной" части книги крутится вокруг некоего альтер-эго писателя, Павла Рихтера - живописца из семьи философов. Он живет среди реальных, вымышленных, собирательных персонажей, представляющих российское общество банкира Михаила Дупеля, философа Кузина, спикера Басманова, молодого реформатора Димы Кротова, проститутки Анжелики, художника Струева и десятков других узнаваемых лиц. Уверена, размышлений на тему "прототипы героев Максима Кантора" буде еще очень много. Мне эта историко-социальная игра напомнила "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина - те же то ясные, то смутные ассоциации, иногда угадываемые не логикой, а каким-то чутьем из области коллективного бессознательного.

Например, образ хорька - законодателя мод столицы, парламентария и борца за прогресс - который заставил всех говорить на своем языке повизгивания и урчания, смотреть сквозь пальцы на свои звериные выходки, попросту забыть о здравом смысле. В самом деле, если включить телевизор - там же сплошное царство хорька и хорьковой "речи".

В "философской" части книги автор описывает XX век, объясняет его катаклизмы и немного предсказывает будущее.

Пересказывать содержание большой умной книги - дело неблагодарное, но если суммировать предельно кратко и очень-очень грубо, то описывается конфликт христианской культуры (культ любви, с его вершиной в искусстве Возрождения) и язычества (культ силы, с его возвращением в авангардных течениях XX века). Коммунизм, фашизм, рыночная экономика, демократия - все явления толкуются в масштабах этого извечного противостояния человеческой истории.

Прочитать эту книгу - настоящий труд. Сотни страниц проглатываются на одном дыхании, а отдельные главы требуют вдумчивого перечитывания. Книга - горькая (хотя бОльшая часть "романной" составляющей читается легко, как развлекательный роман), и выводы несёт неутешительные. Любители искусства найдут в ней великолепный, всеобъемлющий анализ самого явления живописи, ее развития и влияния на мир. Интересующиеся политикой и экономикой будут в восторге от точных и ироничных описаний механизма управления современным миром и Россией в частности (конечно, он может показаться спорным). Я советую прочитать эту книгу, хотя бы выборочно - чтобы посмотреть на историю и современность под иным углом зрения, получить толчок для размышлений.

Моё знакомство с творчеством Максима Кантора началось с его прекрасных, глубоких статей об искусстве в журнале STORY. Увидев название книги "Учебник рисования" - я радостно решила, что весь этот огромный том (4 тысячи с лишним страниц убористым шрифтом) будет исключительно про живопись. Оказалось - лучше. Эта книга включает в себя

* учебник по истории живописи,
* сборник советов художникам
* картины из жизни интеллигенции России 1980-2000х годов,
* семейную сагу,
* политический роман,
* сатиру на новую Россию,
* историко-социальный анализ XX века,
* философские эссе о развитии цивилизации и многое другое.

Дальше...

Все это соединено в общую ткань повествования, особняком стоят только искусствоведческие фрагменты - они идут в начале каждой главы под отдельной нумерацией.

Итак, перед нами текст-махина, текст-глыба. Чем обусловлен такой объем? Выводы, делаемые автором по ходу книги, непривычные и даже шокирующие - если не объяснить их предварительно, не проиллюстрировать обширными примерами, то от них хочется просто отмахнуться.

Сюжет "романной" части книги крутится вокруг некоего альтер-эго писателя, Павла Рихтера - живописца из семьи философов. Он живет среди реальных, вымышленных, собирательных персонажей, представляющих российское общество банкира Михаила Дупеля, философа Кузина, спикера Басманова, молодого реформатора Димы Кротова, проститутки Анжелики, художника Струева и десятков других узнаваемых лиц. Уверена, размышлений на тему "прототипы героев Максима Кантора" буде еще очень много. Мне эта историко-социальная игра напомнила "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина - те же то ясные, то смутные ассоциации, иногда угадываемые не логикой, а каким-то чутьем из области коллективного бессознательного.

Например, образ хорька - законодателя мод столицы, парламентария и борца за прогресс - который заставил всех говорить на своем языке повизгивания и урчания, смотреть сквозь пальцы на свои звериные выходки, попросту забыть о здравом смысле. В самом деле, если включить телевизор - там же сплошное царство хорька и хорьковой "речи".

В "философской" части книги автор описывает XX век, объясняет его катаклизмы и немного предсказывает будущее.

Пересказывать содержание большой умной книги - дело неблагодарное, но если суммировать предельно кратко и очень-очень грубо, то описывается конфликт христианской культуры (культ любви, с его вершиной в искусстве Возрождения) и язычества (культ силы, с его возвращением в авангардных течениях XX века). Коммунизм, фашизм, рыночная экономика, демократия - все явления толкуются в масштабах этого извечного противостояния человеческой истории.

Прочитать эту книгу - настоящий труд. Сотни страниц проглатываются на одном дыхании, а отдельные главы требуют вдумчивого перечитывания. Книга - горькая (хотя бОльшая часть "романной" составляющей читается легко, как развлекательный роман), и выводы несёт неутешительные. Любители искусства найдут в ней великолепный, всеобъемлющий анализ самого явления живописи, ее развития и влияния на мир. Интересующиеся политикой и экономикой будут в восторге от точных и ироничных описаний механизма управления современным миром и Россией в частности (конечно, он может показаться спорным). Я советую прочитать эту книгу, хотя бы выборочно - чтобы посмотреть на историю и современность под иным углом зрения, получить толчок для размышлений.

Вот и подошли к концу два кирпича. Аннотация сравнивает этот роман с "Живаго" и другими мастодонтами русской классики. Не знаю, мне кажется, слишком много здесь политического трактата, чтобы стать классикой. Хотя что-то есть в этом сравнении: изобильный, с длиннотами, повторениями, страстный, пристрастный, с душой написанный роман. И новую глобальную Империю, а также актуальное авангардное искусство (что, по мысли автора, одно и тоже) автор ненавидит не меньше, чем Лев Толстой Наполеона. Если вы в "Войне и мире" пропускали рассуждения о капле и сфере, об "управлении духом битвы", то даже и не беритесь за "Учебник", не одолеете. Книга на 70% состоит из "рассуждений". Другое дело, что рассуждения не отвлеченные, а самые "горячие": что произошло с Россией и миром за последние 30 лет, почему вместо людей сейчас рисуют "кватратики и пятна" (автор уверен, что эти вещи напрямую связаны), что будет дальше (и прогнозы самые неутешительные). Хотя герои тоже есть, следить за их нелепыми и грустными похождениями интересно. Кроме того, за героями легко угадываются персонажи из реальности. О своих убеждениях автор говорит определенно, настаивает на них и равнодушным остаться не получится - придется к ним как-то отнестись.

Книга оправдывает и своё название - "Учебник рисования". Микроглавки о технике письма, подготовке холста, институте ученичества у художников, способах и смысле воплощения образа работают на общий смысл произведения, но и отдельно от него, сами по себе вызывают желание пройти по Третьяковке с аудиогидом, вспомнить, как это интересно - разглядывать выражение лиц у прислуги на втором плане картины, или узор тарелки в натюрморте.

Ещё к достоинствам можно отнести язык - не вызывает отторжения, не приходится бороться с материалом, можно сосредоточится на смысле. Мне понравилось, но нельзя сказать "Читать всем, обязательно!". На любителя.

Вот и подошли к концу два кирпича. Аннотация сравнивает этот роман с "Живаго" и другими мастодонтами русской классики. Не знаю, мне кажется, слишком много здесь политического трактата, чтобы стать классикой. Хотя что-то есть в этом сравнении: изобильный, с длиннотами, повторениями, страстный, пристрастный, с душой написанный роман. И новую глобальную Империю, а также актуальное авангардное искусство (что, по мысли автора, одно и тоже) автор ненавидит не меньше, чем Лев Толстой Наполеона. Если вы в "Войне и мире" пропускали рассуждения о капле и сфере, об "управлении духом битвы", то даже и не беритесь за "Учебник", не одолеете. Книга на 70% состоит из "рассуждений". Другое дело, что рассуждения не отвлеченные, а самые "горячие": что произошло с Россией и миром за последние 30 лет, почему вместо людей сейчас рисуют "кватратики и пятна" (автор уверен, что эти вещи напрямую связаны), что будет дальше (и прогнозы самые неутешительные). Хотя герои тоже есть, следить за их нелепыми и грустными похождениями интересно. Кроме того, за героями легко угадываются персонажи из реальности. О своих убеждениях автор говорит определенно, настаивает на них и равнодушным остаться не получится - придется к ним как-то отнестись.

Книга оправдывает и своё название - "Учебник рисования". Микроглавки о технике письма, подготовке холста, институте ученичества у художников, способах и смысле воплощения образа работают на общий смысл произведения, но и отдельно от него, сами по себе вызывают желание пройти по Третьяковке с аудиогидом, вспомнить, как это интересно - разглядывать выражение лиц у прислуги на втором плане картины, или узор тарелки в натюрморте.

Ещё к достоинствам можно отнести язык - не вызывает отторжения, не приходится бороться с материалом, можно сосредоточится на смысле. Мне понравилось, но нельзя сказать "Читать всем, обязательно!". На любителя.

Вот и подошли к концу два кирпича. Аннотация сравнивает этот роман с "Живаго" и другими мастодонтами русской классики. Не знаю, мне кажется, слишком много здесь политического трактата, чтобы стать классикой. Хотя что-то есть в этом сравнении: изобильный, с длиннотами, повторениями, страстный, пристрастный, с душой написанный роман. И новую глобальную Империю, а также актуальное авангардное искусство (что, по мысли автора, одно и тоже) автор ненавидит не меньше, чем Лев Толстой Наполеона. Если вы в "Войне и мире" пропускали рассуждения о капле и сфере, об "управлении духом битвы", то даже и не беритесь за "Учебник", не одолеете. Книга на 70% состоит из "рассуждений". Другое дело, что рассуждения не отвлеченные, а самые "горячие": что произошло с Россией и миром за последние 30 лет, почему вместо людей сейчас рисуют "кватратики и пятна" (автор уверен, что эти вещи напрямую связаны), что будет дальше (и прогнозы самые неутешительные). Хотя герои тоже есть, следить за их нелепыми и грустными похождениями интересно. Кроме того, за героями легко угадываются персонажи из реальности. О своих убеждениях автор говорит определенно, настаивает на них и равнодушным остаться не получится - придется к ним как-то отнестись.

Книга оправдывает и своё название - "Учебник рисования". Микроглавки о технике письма, подготовке холста, институте ученичества у художников, способах и смысле воплощения образа работают на общий смысл произведения, но и отдельно от него, сами по себе вызывают желание пройти по Третьяковке с аудиогидом, вспомнить, как это интересно - разглядывать выражение лиц у прислуги на втором плане картины, или узор тарелки в натюрморте.

Ещё к достоинствам можно отнести язык - не вызывает отторжения, не приходится бороться с материалом, можно сосредоточится на смысле. Мне понравилось, но нельзя сказать "Читать всем, обязательно!". На любителя.

Прозу Максима Кантора вряд ли назовешь беллетристикой в том самом, привычном для нас, понимании. Впрочем, и художественной прозой в общепринятом понимании я бы тоже это не назвала. Философская публицистика с налетом сатиры, порой довольно беспощадной и весьма жесткой. В сборнике "Совок и веник", пожалуй, такой беспощадности меньше. Мне так показалось, когда взялась за "Учебник рисования". И странно: при том, что "много букв" (двухтомник "Учебник рисования и впрямь огромен), быстро пролистать текст, пропустить размышления-отступления, как порой бывает, не хочется. И не получается. Может быть, дело в "прекрасном русском языке" и т.п. и т.п.? Не думаю – красоты языка тут ни при чем. Лично я, читая его тексты, напрочь забываю о языке. Помню, когда я читала Прилепина, которого кто-то умудрился назвать "живым классиком", и стиль, и язык его, и пафос мне не очень-то нравились. И автор большого доверия не вызывал. Ну да, наверное, неплох, не спорю. Но не верю. А у Кантора – не до этого. И тексты его вызывают доверие. Ты просто читаешь, смотришь на происходящее в перспективе, сверху вниз, как на пространство с высоченной горы, и думаешь – о стране, о себе, если угодно, смыслах твоей жизни, что удалось, что не удалось или удастся ли сделать. Не в бытовом, разумеется, смысле. С автором можно спорить, не соглашаться – с моими 90-ми годами я бы не стала так жестоко расправляться, как он, мне они запомнились другими моментами – но читать его не скучно, несмотря на объемы. В отличие, кстати, от того же Прилепина.
Почему я привязалась к этому сравнению с Прилепиным? Да просто потому, что он на слуху, а имя Максима Кантора, увы, отнюдь не столь популярно, хотя и как личность он намного интереснее, разностороннее и богаче. Ну еще бы – выходец из такой семьи!
Читая "Учебник рисования", предполагаю, что, когда он был издан, Кантору наверняка пришлось несладко – московская богема, образы и портреты которой представлены в романе с холодной беспощадностью, уж точно потопталась от души! Хотя, думаю, ему, с его мудростью, это по барабану : ). Теперь, глядя назад, в 90-е, на всплеск того самого авангарда, перформансов и прочего, о чем пишет Кантор, помню и свой восторг от волны выставок современного искусства, свободы слова и прочих вдруг открывшихся возможностей. Теперь – да, смотрю на это спокойнее. Все же художники, с которыми я впервые столкнулась в конце 80-х, работая над дипломом, были не такими яркими бездельниками, бездарями и профанаторами, как в романе Кантора, а очень славными людьми. Или, возможно, тогда я так думала. Иных сейчас уж нет, а другие – кто знает, где они!
Опять же, когда пересеклась с новой богемой, уже живя в другом городе, тоже думала, что ребята из модной тогда авангардной творческой группы очень славные. Время показало, что прав скорее Кантор – очень немногие из них действительно хотели служить искусству. В основном же они решали сугубо свои, личные задачи. И некоторые – именно те, что казались самыми талантливыми и непримиримыми – сделали это весьма успешно: политика, бизнес, власть над людьми, хамство и безнаказанность…
И, снова обращаясь к "Учебнику рисования", скажу, что автор плюс ко всему увлекательно пишет просто об искусстве – о грунтовании холстов, о стилях художников… Проведу параллель на сей раз с "Дзен и искусство ухода за мотоциклом" Пирсига, некогда покорившую меня. От описаний буквального бытового ухода за этим самым мотоциклом – как нужно заливать бензин, чистить его детали и прочее – невозможно было оторваться. Мне, человеку, никогда не водившему мотоцикл. Тоже происходит и с размышлениями Кантора об искусстве. А все потому, что у Пирсига речь совсем не о мотоцикле, как и у Кантора – совсем не об искусстве. Ну, или далеко не только об искусстве.
Что ж, продолжим чтение – "Учебник рисования" ждет меня.

Никогда не замечал за собой тяги к искусствоведению, возможно, это как-то связано с тем, что происходит с живописью и архитектурой сейчас. Нет, чисто технически это было интересно: вот белый цвет рядом с красным цветом, это уже не белый цвет и т. п., — но затем абстрактные картинки меня утомили, они давали много уму и ничего — душе. Казалось, что вот тут-то надо включать биографические передачи про художников и скульпторов, выслушивать монологи г. Волковой, где слово "гениальный" звучит чаще, чем слово из трёх букв в подростковом кругу, но не зашло. Несколько раз я всё же брался за искусствоведческие статьи, откуда тянуло мертвечиной. Основная проблема таких статей в том, что они забывают о личном отношении, а, если не забывают, то адекватно его выразить не могут, чтобы не скатиться в пошлость. Максим Кантор не похож ни на кого.

Хотя бы тем спорным утверждением, что

В рассуждениях о картинах я исходил из того принципа, что высказывание одного человека обязано быть понято другим, причём каждым. Нет, полагаю я, условного метаязыка, нет шифра искусства, недоступного профану. Любой, в том числе непосвящённый, имеет право и возможность понимать язык живописи — ровно на том основании, на каком всякий человек может и должен понять другого.

Из этого следует несколько особенностей этой книги:
— каждая не декоративная, но образная картина/скульптура/здание имеет под собой высказывание, которое можно адекватно вербализировать без критической потери;
— произведение искусства рассматривается на нескольких уровнях: от строго конкретного (что нарисовано) через привязку к исторической ситуации и биографии художника (кто нарисовал, когда нарисовал, почему обратился к этому сюжету, с чем рифмуется в истории искусства) до метафизического (что сказано и почему автор так думает + связь с современностью, вечностью);
— не все художники удостоены внимания, а в первую очередь те, кто утверждал сострадание, гражданское достоинство, сопротивление идеологиям империй и морали сытых рантье. Это и Микеланджело, и Мантенья, и Брейгель Старший, и Босх, Ван Гог, Петров-Водкин, Руо и др.

Это далеко не всё (да и бессмысленно перечислять здесь всё), но, если попытаться выразить в целом, то в этих тридцати эссе сжата история образного искусства масляной живописи в Европе — история живописи, увиденная М. Кантором. Если вы читали его художественные произведения вроде "Учебника живописи", то вы примерно поймёте о чём речь, ведь Кантор везде говорит об одном и том же — он не разделяет себя на Кантора-художника, Кантора-литератора, Кантора-публициста, как человек Возрождения. Его статьи, знатока и нетипичного христианина, и вправду будто возвращают во Флоренцию Лоренцо Великолепного — настолько убедительно воссоздано мышление ренессансных творцов, что следующей моей прочитанной книгой будет "Божественная комедия".

Когда-то я читал некоторые из этих эссе в журнале "Story", но это не биографии — это именно философские эссе, написанные страстным художественным языком, и пометка на книге "Для широкого круга читателей" соответствует действительности.

P. S.: главный минус книги — отсутствуют иллюстрации. Полное фиаско, учитывая тематику книги.

Прозу Максима Кантора вряд ли назовешь беллетристикой в том самом, привычном для нас, понимании. Впрочем, и художественной прозой в общепринятом понимании я бы тоже это не назвала. Философская публицистика с налетом сатиры, порой довольно беспощадной и весьма жесткой. В сборнике "Совок и веник", пожалуй, такой беспощадности меньше. Мне так показалось, когда взялась за "Учебник рисования". И странно: при том, что "много букв" (двухтомник "Учебник рисования и впрямь огромен), быстро пролистать текст, пропустить размышления-отступления, как порой бывает, не хочется. И не получается. Может быть, дело в "прекрасном русском языке" и т.п. и т.п.? Не думаю – красоты языка тут ни при чем. Лично я, читая его тексты, напрочь забываю о языке. Помню, когда я читала Прилепина, которого кто-то умудрился назвать "живым классиком", и стиль, и язык его, и пафос мне не очень-то нравились. И автор большого доверия не вызывал. Ну да, наверное, неплох, не спорю. Но не верю. А у Кантора – не до этого. И тексты его вызывают доверие. Ты просто читаешь, смотришь на происходящее в перспективе, сверху вниз, как на пространство с высоченной горы, и думаешь – о стране, о себе, если угодно, смыслах твоей жизни, что удалось, что не удалось или удастся ли сделать. Не в бытовом, разумеется, смысле. С автором можно спорить, не соглашаться – с моими 90-ми годами я бы не стала так жестоко расправляться, как он, мне они запомнились другими моментами – но читать его не скучно, несмотря на объемы. В отличие, кстати, от того же Прилепина.
Почему я привязалась к этому сравнению с Прилепиным? Да просто потому, что он на слуху, а имя Максима Кантора, увы, отнюдь не столь популярно, хотя и как личность он намного интереснее, разностороннее и богаче. Ну еще бы – выходец из такой семьи!
Читая "Учебник рисования", предполагаю, что, когда он был издан, Кантору наверняка пришлось несладко – московская богема, образы и портреты которой представлены в романе с холодной беспощадностью, уж точно потопталась от души! Хотя, думаю, ему, с его мудростью, это по барабану : ). Теперь, глядя назад, в 90-е, на всплеск того самого авангарда, перформансов и прочего, о чем пишет Кантор, помню и свой восторг от волны выставок современного искусства, свободы слова и прочих вдруг открывшихся возможностей. Теперь – да, смотрю на это спокойнее. Все же художники, с которыми я впервые столкнулась в конце 80-х, работая над дипломом, были не такими яркими бездельниками, бездарями и профанаторами, как в романе Кантора, а очень славными людьми. Или, возможно, тогда я так думала. Иных сейчас уж нет, а другие – кто знает, где они!
Опять же, когда пересеклась с новой богемой, уже живя в другом городе, тоже думала, что ребята из модной тогда авангардной творческой группы очень славные. Время показало, что прав скорее Кантор – очень немногие из них действительно хотели служить искусству. В основном же они решали сугубо свои, личные задачи. И некоторые – именно те, что казались самыми талантливыми и непримиримыми – сделали это весьма успешно: политика, бизнес, власть над людьми, хамство и безнаказанность…
И, снова обращаясь к "Учебнику рисования", скажу, что автор плюс ко всему увлекательно пишет просто об искусстве – о грунтовании холстов, о стилях художников… Проведу параллель на сей раз с "Дзен и искусство ухода за мотоциклом" Пирсига, некогда покорившую меня. От описаний буквального бытового ухода за этим самым мотоциклом – как нужно заливать бензин, чистить его детали и прочее – невозможно было оторваться. Мне, человеку, никогда не водившему мотоцикл. Тоже происходит и с размышлениями Кантора об искусстве. А все потому, что у Пирсига речь совсем не о мотоцикле, как и у Кантора – совсем не об искусстве. Ну, или далеко не только об искусстве.
Что ж, продолжим чтение – "Учебник рисования" ждет меня.

Трудное и отчасти неприятное чтение, роман слишком злободневен. Автор описывает современную политическую оппозицию и отнюдь не симпатизирует ей. Демократия и либерализм не имеют ничего общего с равенством, которое провозглашают. О настоящем равенстве пишет один из героев книги:

"Я буду строить мир равных, я буду работать для всех людей, буду писать и жить так, чтобы каждый был равен товарищу и никто не пожелал ни крупицы сверх равной доли. Это единственное, ради чего стоит жить. Теперь я знаю, это очень опасный путь."

Метафорой этого пути и является красный свет.
Современность в книге перекликается с событиями второй мировой войны. У многих героев родственники воевали в Великую Отечественную, но не всегда с "той" стороны.
Сюжетные линии запутаны и не закончены. Размышления о судьбе России и о мировой истории двадцатого века оттесняют повествование.
Роман вошел в шорт-листы премий "Национальный бестселлер" и "Большая книга".