Отзывы на книги автора «Любовь Шапорина»

Уникальный человеческий документ. Дневник Любови Шапориной, в основном, посвящен жизни в Совке и тем мучениям, которые пришлось пережить тут нашим людям.
Начинаются записи еще в конце 19 столетия, но ничего особенного они не представляют, хотя для историка повседневности, конечно, интересны. Так, житейские драмы, размышления о подругах, мужчинах, поиск занятий, конфликты с матерью – все нормально. С 1903 по 1917 записей нет (или они утеряны?), чего жаль, так как автор уже в молодом возрасте показала себя цепким наблюдателем и все излагает хоть и эмоционально, но вполне внятно.
Революция и последующие экспроприации отражены фрагментарно и с последующей реконструкцией. Есть парижская запись. А потом Шапориной что-то вздумалось вернуться. Тут семейный трагифарс: советские композиторы – это такие скоты! (Некоторые так поступили, вспомним А.Толстого, С.Прокофьева, Святополк-Мирского – итог был самым разным, Шапорины хоть уцелели, хотя помучиться пришлось изрядно). Тут и начинается в Дневнике потрясающая хронология русской Голгофы, как раз, начиная с «года великого перелома. От дел частных, семейных акценты в дневнике все больше смещаются на окружающий «социалистический реализм». Преступная власть паразитировала на самом грубом и диком, что было в бескультурном народе. Пробивались лишь самые подлые и не брезгливые, типа «красного графа» Лехи. Показательно, что и Толстому и Шапорину достались умные жены-помощницы, которые много дали им в творческом отношении, но советские «интеллигентские» скоты отвергли и Любовь Шапорину, и Наталью Крандиевскую, выбрав им на замену вульгарных потаскушек.
Что касается автора Дневника, то с ее характером она вряд ли была бы счастлива. А уж выбор мужа и, мягко говоря, опрометчивое решение вернуться из Парижа в коммунистический «рай», где умирает ее любимая Алена, не свидетельствует о дальновидности. Но ведь люди не всеведущи, они просто люди. В каких же условиях их поставили в СССР! Постоянный дефицит, голод, озлобленность – ради чего?! Волны репрессий и переселений из «Ленинграда» последних представителей русской интеллигенции (чтобы изменить демографический состав столиц, освободить место на «главной квартире» выходцам из местечек). Почитать бы это тем, кто равняется на плакатный социализм, да ведь не будут, сталинодрочеры.
Поразительно социологическое чутье Л.Шапориной. Посреди сетований несчастной домохозяйки, которой нечем кормить детей, вдруг фраза: «А мы еще думаем, что сами делаем свою историю. Те, которых сейчас расстреливают, кому-то мешают для колонизации России… Мы слепые котята, … а вокруг наших недр борются два мира – Европа и Америка, так мне кажется. Кто раньше захватит». Уже столько лет прошло и информации море, а в Раше этот факт понимает лишь незначительное меньшинство.
Мелькают записи об интеллигентских корифеях. Как же они оскотинились при советах! Но это – «бытово», хотя и быт при коммунистах стал политикой. Разбитая семья - то, конечно, тяжело, но при других условиях можно было бы легче это вынести. А при вечном дефиците и терроре - как! Смерть любимой дочери, враждебность со стороны сына, постоянные измены мужа. А вокруг все то же: ссылки, аресты, доносы, казни, голод и дикое хамство. «Мой дневник – книга жалоб».
Шапоринский Дневник – человеческий документ огромной силы. За 1940 год записей нет. Особое место занимает Блокада. После всех испытаний – ещё и это! Кругом смерть, голод, обстрелы, людоедство, а нквдшники ходят по пятам и заставляют доносить. Чудом выжила в блокаду – повезло? Хотелось досмотреть «пьесу» до конца?
Ну, и досмотрела: салют, Победа, а потом опять – аресты, голод, всяческое глумление над народом. «Строители коммунизма» на всем протяжении «строительства» были вынуждены постоянно думать о нехватке еды.
После первого тома надо сделать паузу – очень тяжелое впечатление.
Издано, пожалуй, неприятно (прохоровская «летающая тарелка»). Комментарии формальны и тенденциозны. Автор Дневника то ли обвиняется, то ли оправдывается за «антисемитизм».
Документальных фотографий приводится совсем мало (не сохранились?). Не помешал бы хороший именной указатель.
Но свидетельство обитательницы Ада все же прорываются к читателю, хотя и с огромным опозданием.

Дневники Шапориной просто сильнейший документ который прочитала в последнее время! Настоящий приговор эпохи большевизма. Их просто необходимо изучать в рамках школьной программы. Думаю подростающему поколению, что называется врач прописали эти дневники читать. Надо знать историю своей страны не через многократно отредактированные учебники, а через дневники и мемуары. Столько интересной информации, переживаний. Интересно наблюдать и как меняются в течении жизни взгляды на жизнь этой интеллигентной женщины. В дневниках описывается и то как ленинградцы-блокадники обсуждали возможность жизни при немцах, и случаи людоедства и паспортизацию и голод. Описаны приемы вербовки НКВД. Любовь Васильевна лично знала многих писателей , композиторов. Она конечно было храбрая женщина. Гавриил Попов ей однажды сказал: "Знаете, я стал трусом, я трус, я всего боюсь, я даже ваше письмо сжёг". А она свои дневники не сожгла! Я читала книгу просто не отрываясь! Как бы хотелось что бы как можно больше россиян прочитали эти книги.

Этот дневник можно назвать "Институтка в советском аду". Хотя, в аду возможно не так плохо, как в совдепии. Все то, что пережила эта женщина никакому Данте не привидится.

ОПГ большевиков захватили в плен страну и последовательно издевались над русским народом на протяжении 70 лет. Этому не может быть оправдания и я не верю ни в какие примирения красных и белых, осужденных каторжников и нквдшников, просто потому, что есть такие вещи, которые невозможно простить и нельзя забыть.

Даже невозможно определить, какой этап истории был хуже при совке: революция и террор, репрессии 1930-х, организованная советскими дурошлепами блокада (блокада, кстати, была не для всех, еврейка Инбер, племянница Троцкого, например, жрала пироги, в то время как нормальные люди пухли от голода и умирали). А быть может еще страшнее то, что после "великой победы", народ -победитель снова пух от голода и снова загонялся в лагеря и тюрьмы?

В этом осмысленном и таком искреннем дневнике очень много сведений о советских преступлениях, о том, как унижали и уничтожали русский народ. Низкий поклон этой смелой женщине за правду, за то, что она не побоялась ее описать и донести до нас.

Загорелся желанием прочитать два тома «Дневника» Л.В.Шапориной, охватывавшего значительную часть нашего ХХ века. Отрывки меня поразили. Вот что надо читать студентам-историкам и образованной публике. Иначе опять будут ностальгировать по «порядку» с колхозами и гулагами.

Любовь Шапорина родилась в дворянской семье, получила образование в Екатерининском институте, затем училась в России и заграницей. Ее дневники охватывают долгий период, начиная с конца 19 века и заканчивая 60-ми годами XX века.

Естественно, никакой литературной оценки дать этим записям невозможно. Они интересны прежде всего наблюдениями за людьми и ситуацией в стране, которые вела женщина с идеализированными взглядами, воспитанными закрытым учебным заведением для девочек.

Дневник начинается, в частности, с переживаний, на мой взгляд знакомых более-менее каждой женщине: Боже мой, такая ничтожность, овца, ни на что не годная. И главное, еще меня ценят, говорят, что мировоззрение хорошо, что умна и т.д. (Любовь Шапорина, Дневник, том 1). Авторка делает эту запись после выпуска из института, раздумывая о том, куда двигаться дальше. Время интересное, но крайне сложное для женщины: даже несмотря на происхождение, Любови сложно вырваться из семьи, жить самостоятельно, потому что для женщин в принципе не так уж много вариантов устройства в жизни.

При этом Яковлева (девичья фамилия) как-то сразу и резко приходит к выводу, что семейное счастье ей недоступно, и затем в течение всей жизни неоднократно возвращается к этой мысли. Частично, возможно, это объясняется ее учебой в закрытом пансионе — у авторки там устанавливаются близкие отношения с другими девушками, и как она сама пишет, в 16-18 лет их мысли заняты не кавалерами, а поэзией, искусством, философией. С другой стороны, мужчинами она все-таки интересуется, но ей все время что-то мешает, и ни одно увлечение в итоге ничем не заканчивается.

Вместо реализация в семье, на которую настраивала вся ее учеба в пансионе, Яковлева выбирает путь личного самосовершенствования. Тогда же, в юности, она делает запись, которая на мой взгляд определяет всю ее дальнейшую жизнь: Жить так и действовать так, чтобы каждый вечер душа, совесть была вполне спокойна (Любовь Шапорина, Дневник, том 1). Она долго размышляет, чем же заняться, тяжело переживает домашние конфликты с матерью, свое безделье, неустроенность. Удивительно, как переживания институтки конца 19 века понятны и сегодня, мне, женщине с другим бэкграундом.

В конце концов она отказывается от мысли заниматься медициной, хотя в те времена это считалось благородным и уж точно денежным делом, и поступает на учебу по художественной части. Еще одно решение, определяющее всю ее жизнь. Вообще в дневниках так или иначе прослеживается несколько идей, владевших авторкой всю жизнь: честь, долг, совесть, любовь к Родине, честность, неподкупность. Отчасти это доказывает, насколько цельной натурой она была. Но с другой стороны, это же стало и ограничителями для самой женщины. Впрочем, она это признает, и в более поздних записях не раз отмечает, как ее воспитание ставило ей же палки в колеса всю жизнь.

Дальше следуют неровные записи в свободные годы, когда Любовь учится, путешествует, живет самостоятельно и, судя по всему, счастлива, чтобы вести дневник. Постоянный характер эта письменная рефлексия приобретает после возвращения женщины из Парижа в 20-е годы: она уже замужем за композитором Юрием Шапориным, у нее (или на ней, что точнее) двое детей. Вокруг разруха, нищета, сложно достать (это слово не раз употребляется в дневниках в советский период, и на мой взгляд, говорит о положении дел достаточно) работу и вообще что бы то ни было. Шапорин оказывается настоящим мудаком, гуляет, не дает денег на детей.

Все это не может не ранить женщину, воспитанную в другой обстановке, в других семейных отношениях, в других представлениям о семье. Повторюсь, взгляды Шапориной были чересчур идеализированными даже и для царской России, впоследствии она делает замечания о людях в СССР, которые показывают, насколько Любовь была далека от дореволюционной реальности. Но в то же время эта идеалистичность не вредит никому, кроме самой авторки, и часто даже оказывается, что Любовь права, а окружающие нет. В общем, семейная жизнь не ладится, и позже Шапорина напишет: Легко работать и добиваться чего-нибудь могут только те женщины, у которых нет детей (Любовь Шапорина, Дневник, том 2).

К этой мысли она на склоне лет тоже будет часто возвращаться, анализируя собственную ситуацию. А она правда тяжелая: до самой смерти Любовь так и не выберется из нищеты, постоянных займов денег, жилищных конфликтов с мужем, сыном, невесткой, затем своими воспитанницами, которых она выхаживает в блокаду, и даже внучкой! Подобные столкновения конечно не могли не отразиться на характере авторки, и в дневниках ближе к финалу проскальзывает много грустных, горьких мыслей о том, как живут ее же братья за границей, и как существует она сама.

При этом Шапорина ни на день не прекращает работать: поставив театр марионеток, она теряет его, но идет работать в больницу во время блокады; постоянно что-то пишет, переводит, помогает близким и случайным людям, обшивает, обхаживает семью, и все это даже в 60, в 70 лет! Некоторое возмущение равнодушием, черствостью близких вполне понятны. Достаточно вспомнить только эпизод смерти младшей дочери Шапориной, чтобы проникнуться отвращением к ее мужу и сыну. И казалось бы, чего проще бросить этих людей на произвол судьбы. Но именно воспитанием, полученное в юности, и идеалы Шапориной, не дают этого сделать.

Было бы враньем сказать, что Любовь Шапорина была ангелом. Сообразно своему времени она высказывает разные некрасивые идеи вроде чистого расизма, антисемитизма, она совершенно точно сноб и может быть резка в своих высказываниях. Но при всем при этом она до конца жизни остается честна прежде всего с собой, и даже ее противоречия — еще один штрих к сложному характеру, к личности, которой не повезло жить на стыке двух эпох. Даже ее антисемитизм остается на словах, потому что в жизни Шапорина делит людей совсем по иным признакам, и чужая национальность там не играет никакой роли.

Крайне интересные дневники, в общем, и отдельно любопытны они тем, что Шапорину не то что ни разу не арестовали за все годы, но даже не провели ни одного обыска! Ее окружение репрессировали больше чем наполовину, саму вызывали на допросы и вербовали в сексоты, но вот ареста и ссылки она каким-то чудом избежала. Поэтому сохранила дневники, поэтому в них столько неприкрытой горечи и злобы на советское правительство, столько честности, искренности, которую сложно было сохранить в годы тотальных репрессий, да и сегодня самоцензура не дает писать в интернет все, что думаешь.

На меня эти записи произвели огромное впечатление, повторюсь, возможно, потому, что я сама немного институтка. Но как можно увидеть на примере Шапориной, в уничижительном смысле это слово используют люди, желающие опустить тебя до своего уровня. Ей неоднократно указывают на идеализм, на устарелые взгляды, но именно это помогает женщине выживать в самые голодные, плохие, горькие годы. И даже когда она просит смерти, не в силах жить после потери дочери, или удивляется, как прожила так долго, вера, идеалы и воспитание поддерживают в ней силы.

Как полезно бы всем нам, каждой из нас иметь такой стержень внутри.

Любовь Шапорина родилась в дворянской семье, получила образование в Екатерининском институте, затем училась в России и заграницей. Ее дневники охватывают долгий период, начиная с конца 19 века и заканчивая 60-ми годами XX века.

Естественно, никакой литературной оценки дать этим записям невозможно. Они интересны прежде всего наблюдениями за людьми и ситуацией в стране, которые вела женщина с идеализированными взглядами, воспитанными закрытым учебным заведением для девочек.

Дневник начинается, в частности, с переживаний, на мой взгляд знакомых более-менее каждой женщине: Боже мой, такая ничтожность, овца, ни на что не годная. И главное, еще меня ценят, говорят, что мировоззрение хорошо, что умна и т.д. (Любовь Шапорина, Дневник, том 1). Авторка делает эту запись после выпуска из института, раздумывая о том, куда двигаться дальше. Время интересное, но крайне сложное для женщины: даже несмотря на происхождение, Любови сложно вырваться из семьи, жить самостоятельно, потому что для женщин в принципе не так уж много вариантов устройства в жизни.

При этом Яковлева (девичья фамилия) как-то сразу и резко приходит к выводу, что семейное счастье ей недоступно, и затем в течение всей жизни неоднократно возвращается к этой мысли. Частично, возможно, это объясняется ее учебой в закрытом пансионе — у авторки там устанавливаются близкие отношения с другими девушками, и как она сама пишет, в 16-18 лет их мысли заняты не кавалерами, а поэзией, искусством, философией. С другой стороны, мужчинами она все-таки интересуется, но ей все время что-то мешает, и ни одно увлечение в итоге ничем не заканчивается.

Вместо реализация в семье, на которую настраивала вся ее учеба в пансионе, Яковлева выбирает путь личного самосовершенствования. Тогда же, в юности, она делает запись, которая на мой взгляд определяет всю ее дальнейшую жизнь: Жить так и действовать так, чтобы каждый вечер душа, совесть была вполне спокойна (Любовь Шапорина, Дневник, том 1). Она долго размышляет, чем же заняться, тяжело переживает домашние конфликты с матерью, свое безделье, неустроенность. Удивительно, как переживания институтки конца 19 века понятны и сегодня, мне, женщине с другим бэкграундом.

В конце концов она отказывается от мысли заниматься медициной, хотя в те времена это считалось благородным и уж точно денежным делом, и поступает на учебу по художественной части. Еще одно решение, определяющее всю ее жизнь. Вообще в дневниках так или иначе прослеживается несколько идей, владевших авторкой всю жизнь: честь, долг, совесть, любовь к Родине, честность, неподкупность. Отчасти это доказывает, насколько цельной натурой она была. Но с другой стороны, это же стало и ограничителями для самой женщины. Впрочем, она это признает, и в более поздних записях не раз отмечает, как ее воспитание ставило ей же палки в колеса всю жизнь.

Дальше следуют неровные записи в свободные годы, когда Любовь учится, путешествует, живет самостоятельно и, судя по всему, счастлива, чтобы вести дневник. Постоянный характер эта письменная рефлексия приобретает после возвращения женщины из Парижа в 20-е годы: она уже замужем за композитором Юрием Шапориным, у нее (или на ней, что точнее) двое детей. Вокруг разруха, нищета, сложно достать (это слово не раз употребляется в дневниках в советский период, и на мой взгляд, говорит о положении дел достаточно) работу и вообще что бы то ни было. Шапорин оказывается настоящим мудаком, гуляет, не дает денег на детей.

Все это не может не ранить женщину, воспитанную в другой обстановке, в других семейных отношениях, в других представлениям о семье. Повторюсь, взгляды Шапориной были чересчур идеализированными даже и для царской России, впоследствии она делает замечания о людях в СССР, которые показывают, насколько Любовь была далека от дореволюционной реальности. Но в то же время эта идеалистичность не вредит никому, кроме самой авторки, и часто даже оказывается, что Любовь права, а окружающие нет. В общем, семейная жизнь не ладится, и позже Шапорина напишет: Легко работать и добиваться чего-нибудь могут только те женщины, у которых нет детей (Любовь Шапорина, Дневник, том 2).

К этой мысли она на склоне лет тоже будет часто возвращаться, анализируя собственную ситуацию. А она правда тяжелая: до самой смерти Любовь так и не выберется из нищеты, постоянных займов денег, жилищных конфликтов с мужем, сыном, невесткой, затем своими воспитанницами, которых она выхаживает в блокаду, и даже внучкой! Подобные столкновения конечно не могли не отразиться на характере авторки, и в дневниках ближе к финалу проскальзывает много грустных, горьких мыслей о том, как живут ее же братья за границей, и как существует она сама.

При этом Шапорина ни на день не прекращает работать: поставив театр марионеток, она теряет его, но идет работать в больницу во время блокады; постоянно что-то пишет, переводит, помогает близким и случайным людям, обшивает, обхаживает семью, и все это даже в 60, в 70 лет! Некоторое возмущение равнодушием, черствостью близких вполне понятны. Достаточно вспомнить только эпизод смерти младшей дочери Шапориной, чтобы проникнуться отвращением к ее мужу и сыну. И казалось бы, чего проще бросить этих людей на произвол судьбы. Но именно воспитанием, полученное в юности, и идеалы Шапориной, не дают этого сделать.

Было бы враньем сказать, что Любовь Шапорина была ангелом. Сообразно своему времени она высказывает разные некрасивые идеи вроде чистого расизма, антисемитизма, она совершенно точно сноб и может быть резка в своих высказываниях. Но при всем при этом она до конца жизни остается честна прежде всего с собой, и даже ее противоречия — еще один штрих к сложному характеру, к личности, которой не повезло жить на стыке двух эпох. Даже ее антисемитизм остается на словах, потому что в жизни Шапорина делит людей совсем по иным признакам, и чужая национальность там не играет никакой роли.

Крайне интересные дневники, в общем, и отдельно любопытны они тем, что Шапорину не то что ни разу не арестовали за все годы, но даже не провели ни одного обыска! Ее окружение репрессировали больше чем наполовину, саму вызывали на допросы и вербовали в сексоты, но вот ареста и ссылки она каким-то чудом избежала. Поэтому сохранила дневники, поэтому в них столько неприкрытой горечи и злобы на советское правительство, столько честности, искренности, которую сложно было сохранить в годы тотальных репрессий, да и сегодня самоцензура не дает писать в интернет все, что думаешь.

На меня эти записи произвели огромное впечатление, повторюсь, возможно, потому, что я сама немного институтка. Но как можно увидеть на примере Шапориной, в уничижительном смысле это слово используют люди, желающие опустить тебя до своего уровня. Ей неоднократно указывают на идеализм, на устарелые взгляды, но именно это помогает женщине выживать в самые голодные, плохие, горькие годы. И даже когда она просит смерти, не в силах жить после потери дочери, или удивляется, как прожила так долго, вера, идеалы и воспитание поддерживают в ней силы.

Как полезно бы всем нам, каждой из нас иметь такой стержень внутри.