Об этом кричали чайки. И вороны, обитавшие на рыбных рядах. Чайкам, конечно, веры нет, у них в голове море шумит, а потому и они, любую новость подхватив, переврут, извратят, разнесут по побережью на белых острых крыльях, а вот вороны – дело иное.
Спор. И я пытаюсь подняться. – Если ты умрешь, мне снова станет не с кем разговаривать, – жалуется мальчишка, выбираясь из стены. И подает мне руку. А принимаю ее. Эта рука холодна, но вполне осязаема. И я запоздало вспоминаю, что местные
Дом моей матушки располагался если не в самом центре города, где стояли дома людей благородного рождения и близких к Наместнику, то в самой черте его, выделяясь среди прочих красными крышами. Изогнутые крылья их сияли на солнце, истаявший снег омыл их, добавив света. Высокая ограда.
зимой. Да и весной наведывалась нечасто. Ни к чему девице хорошего рода показывать себя перед всякими там… а вот отец, когда был жив, любил приезжать сюда. И не один. Матушка надевала самое лучшее свое платье, всякий раз иное. Она выбривала лоб, чтобы после, набелив лицо, собственноручно нарисовать два черных уголька бровей.
мгновенно, сквозь сон лишь ощутив чужое присутствие, но оно было… безопасным? Пожалуй. Сознание растворилось, а после вернулось. И я не знаю, сколько времени прошло, но за окном было светло,
вздох этот прокатился по храму, тревожа и пыль, и солнечный свет, и белые одеяния статуи. Здесь ее изобразили старухой. Лицо из черного камня. Длинный нос. Глаза навыкате. Нижняя губа свисает, и видны кривые темные зубы. Ее уродство столь велико, что само по себе завораживает. Но для меня сквозь эти резные черты проступают другие…
не дойду. Местная обувь, может, и придает походке должное изящество, но вот удобством не отличается. – Значит, школу?Девочка-оннасю вылезает из повозки, но я машу рукой: пусть остается. Заодно и корзину большую покараулит, с едой. – Почему нет? Наши дети вместе учатся… у разных мастеров. Сперва один, потом другой о своем деле сказывает
голая. Совершенно.И…– Тихо, – велел тьеринг. – Твоя одежда была слишком грязной.Он поморщился и добавил: – Ее сожгут… а тех двоих… вряд ли кто-то поверит, что их убила хрупкая