Отзывы на книги автора «Игорь Волгин»

Игорь Леонидович Волгин - один из лучших современных специалистов по творчеству Ф.М. Достоевского, и его книга вызвала у меня большой интерес. Трудно припомнить биографа, который с такой скрупулезностью из всего обилия документальных источников сформировал бы столь целостную картину жизни великого русского писателя. Оценку, которую дает автор книги творчеству и мировоззрению Достоевского, я считаю крайне убедительной, хотя порой он и теряет беспристрастность исследователя.
Можно выделить три пункта, вокруг которых сосредоточено внимание исследования. 1) Достоевский и идейные соперники; 2) Достоевский и революционные силы; 3) Достоевский и "пушкинская речь". Оценивая последнюю как переломный момент и консолидирующий фактор, Волгин несколько мистифицирует образ писателя. Конечно, опьянение современников было понятно, но успех речи разумнее приписать тому главенствующему положению в русской литературе, которое занял Достоевский на исходе 70-х гг. XIX века. Тем не менее Волгин идет по пути тех, кто абсолютизируя частные, довольно спорные идеи писателя, считает, что трезвый взгляд на историю России можно заменить мрачным славянофильским мистицизмом.
Никогда не понимал тех, кто видит в Достоевском православного проповедника и реакционера. Ведь даже в "Бесах" он не отходит от структуры полифонического романа: "революция" и "реакция" действуют автономно, дается столкновение самых разных взглядов, классовая борьба здесь видится естественным элементом жизни. Достоевский всегда остается, прежде всего, великим художником, для которого важно сквозь призму собственного сознания отрефлексировать картину бытия и сделать ее предметом понимания читателя. Да и нельзя назвать политическую жизнь страны главным интересом его жизни.
Я всегда считал и продолжаю считать Ф.М. Достоевского гениальнейшим из когда-либо творивших писателей. Но его публицистика не столь актуальна и ценна, как художественные произведния. Перечитывая "пушкинскую речь", я пришел к выводу, что сегодня она может показаться достоянием только тому, кто никогда не читал ни В.Г. Белинского, ни Д.И. Писарева. Так по сравнению с "Письмом к Гоголю" Белинского все позднейшие воззрения славянофилов и почвенников - это десять шагов назад от истины к вековым заблуждениям. Конечно, байки про счастливое будущее всегда приятнее, и можно долго уверять себя, что лапти тоже обувь, а балалайка лучше рояля и органа, но польза от данных рассуждений сомнительная.
Впрочем, отдельные замечания не влияют на положительное впечатление от книги Игоря Волгина. Он дает развернутую картину жизни последних лет писателя, умело комбинируя документальные сведения с авторским текстом. Особенную ценность его труд приобретает в сравнении с рядом откровенно слабых, порой вульгарных книг о Достоевском, вошедших в читательский обиход.

Тем, кто не знаком с биографией Федора Михайловича и именно ею интересуется, я бы посоветовала начать с другой книги. Здесь - подведение итогов, осмысление позднего творчества, а факты биографии даются автором только в этом контексте.
Кстати, по поводу биографии: я очень-очень советую документальный сериал того же Волгина "Жизнь и смерть Достоевского".

Здесь же автор словно втягивает нас в дискуссию. Мы вольны соглашаться или не соглашаться с оценкой событий/произведений/версий/мнений. Но совершенно точно, что книга заставит думать.

Версия о том, что смерть ФМ косвенно (или даже не косвенно?) может быть связана с народовольцами впервые услышана мной в том самом фильме. Здесь она разрастается и развивается. Иногда мне даже хочется верить, хотя все-таки... нет... Загадка, которая уже никогда не будет разгадана.

Версия же об Алеше Карамазове, будущем смертнике, представляется мне как нельзя более правдоподобной. Я не знаю, стал ли он бы им, как герой следующего произведения, но что такой тип существовал в России - совершенно точно. Лучшие. Но не ведали, что творили. А ФМ все-таки не повел бы героя по этому пути (?). Не по-христиански?

Пытаюсь посмотреть отстраненно на книгу и дать оценку с позиции рядового читателя: живая? интересная? или скучная? или неинформативная?

Но моя любовь к тому временному периоду, интерес к брожению всех тех сил, любовь к самому ФМ, как автору любимых произведений, как автора, определяющего кажущуюся мне правильной жизненную философию, уважение к Волгину - все это не дает мне быть объективной.

Необычайно скучная книжка. По уровню тоски она может сравниться с книгой Юрия Корякина «Достоевский и апокалипсис». Проблема, на мой взгляд, значительно глубже и шире. Об этом я пытался сказать в отзывах на книжки о Чехове. О чем речь?
О нескончаемом потоке, иссякающем сегодня, но по иным причинам, однотипной, односложной литературы «о». Великих. Чехов, вот теперь – Фёдор Михайлович. Напоминает мне все эти потуги выхолащивание и доведение до абсурда «единственно верного учения», которого мы наелись за годы учёбы в известный период. В отзыве на книжку о Чехове я назвал это «явление» КЖ – каменная жопа. Речь не об авторах как людях, конечно же. Речь о том, как живого, великого человека можно превратить в хронологию дат, компиляцию 100-летней давности (и чуть посвежее, 50-летней давности) текстов и истертых до неприличия идей. «Они клевещут даже скучно», - моя Татьяна Ларина так говаривала, ну, или автор за «свою» Татьяну.
Ладно, если бы только книжки! Повторюсь: замечательно кто-то написал о премьере «Чайки» Кирилла Серебрянникова в МХТ: сколько можно одно и тоже об одном и том же? Не, конечно, можно в спектакль поставить радио-сообщение о полёте Гагарина, да, разумеется, подобный ход оживляет, оживляет чеховский текст! Кризис жанра. Кризис идей. Решительно нечего сказать. Кроме банальностей, уже тошнотворных. Но и это ещё не всё, к сожалению
Может, нам, русским людям, вообще уже нечего сказать миру? Да хотя бы и самим себе? И, может, на самом деле это и есть – главная проблема русского мира? Какая ирония: даже «Форбс» дошел до мысли, давным-давно высказанной Панариным Александром Сергеичем: в 1917 году мы предъявили и предложили миру идею, невиданную прежде, сравнимую с мессианством христианства. Что сказать миру сегодня?
Ну, вот такие дела. Не, забыл, посмотрите на «Культуре» телевариант КЖ в программе «игры разума» в исполнении того же Игоря Волгина со товарищи, что меняются.
А в целом, как говорил попутчик Штирлица: «Мы им свернем голову!»

Нет, это не жизнеописание Достоевского. При том, что последний год его жизни действительно разобран чуть ли не по дням. Автор конечно погружен в Достоевского и пытается сообщить читателю о нем как можно больше, но я вообще бы сказала, что не Достоевский главный герой этой книги. Она не о писателе, а о времени. И именно в описании этого времени, на мой взгляд, основная ее сила.

Конечно, о Достоевском рассказано очень много. И рассказано хорошо. Автор его любит, но не лакирует. При всех попытках объяснить и оправдать образ получается очень живой. И на мой взгляд довольно неприглядный.

Но настоящая драма - это то, что творится вокруг. Бурление интеллигенции, партия славянофилов и западников, либералов и охранителей. Литераторы разных мастей, восторженные студенты и курсистки. Собрания и благотворительные чтения. Интриги, полемика в печати. Знаменитая "Пушкинская речь" и все, что творится вокруг нее. С другой стороны - великосветские салоны, куда начали приглашать автора Карамазовых. Сложное общение с Победоносцевым, знакомство с молодыми Романовыми. А параллельно - "Народная воля", готовящая последний акт этой драмы.

Можно по-разному относиться к выдвигаемым гипотезам о возможных отношениях Достоевского с соседом-террористом (народовольцем Баранниковым). (Волгин, кстати, тут далеко не самый смелый исследователь, хотя я и с ним во многом не согласна). Но сам факт, что соседом автора "Бесов" на протяжении трех последних месяцев его жизни был один из самых видных революционеров, что драма последних трех дней жизни писателя фактически синхронно повторяет драму "Народной воли" (последняя болезнь Достоевского совпадает с арестами в соседней квартире и чередой серьезных провалов организации) многого стоит.

Вообще, весь 19 век нашей истории полон такими сюжетами, что мне странно, как авторы берутся еще что-то выдумывать. История уже все срежессировала. Волгину как раз удается показать весь величественный трагизм этого периода нашей истории. Поэтому "Последний год Достоевского" читается как психологический роман, детектив и триллер одновременно. Правда, в конце неизбежно подмешивается некоторая горечь. Мы знаем финал этой истории. Читая о невиданном единении на похоронах писателя, о надеждах, которые это единение пробудило в обществе, нельзя забыть, что эти надежды прожили ровно месяц. (ровно через месяц 1 марта народовольцы убили Александра II). И одновременно приходится признать, что некоторые волнующие подробности этой жизни и этой истории мы не узнаем уже никогда.

Этот фолиант, повествующий всего об одном только годе одного человека, но о каком годе и какого человека! Разумеется, автору иногда приходится отвлекаться на более ранние события жизни писателя, что впрочем нисколько не портит впечатления, а скорее, помогает лучше понять происходящее и углубиться в ощущение эпохи. А время, прямо скажем, бурное - 1880-1881 гг. - по стране прокатывается волна террактов и сопряженная с ними реакция властей. Умы людей взволнованы, как никогда, общество встревоженно и находится в ожидании. Только вот в ожидании чего?
Кактастрофы? Пожалуй, да, - Небольшая сеть заговорческой организации, именуемой Исполнительный Комитет (ИК), совершает ряд внутриполитических потрясений. Уже приведены в жизнь ряд покушений на государя императора, которые вот-вот грозят ниспровергнуть двухсотлетнюю династию и опрокинуть страну в хаос революции. Статистические законы вероятности неумолимы, и, как говорится, "машина уже заведена", - и остается лишь ждать, когда рванет. С другой стороны, не менее живы в общественном сознании - о да, к середине XIX века таковое, оказывается, имеется в нашей стране, по крайней мере, в некоторых передовых слоях ее - общественное сознание продолжает питать некоторые надежды относительно расширения социальных и политических свобод, неминуемо ждут "увенчания здания" - этим эфемизмом называют введение конституции. Станем ближе к цивилизованному миру, к Европе!
Однако не все с восторгом принимают это нововведение, полагая, что нынешний кризис является прямым результатом реформ, "безволосых девиц" (так называли ли коротко стриженных курсисток, а что бы запели теперь!), суда присяжных и свободы слова. Ох, не наше все это, заграничное, а потому и не приживается в умах крепких или разъедает и расшатывает неустойчивые. Надо бросить все и идти обратно к себе, к русскому.
Таково мое не совсем стройное переложение давнего спора западников и славянофилов, либералов и консерваторов и, наконец, бомбистов и охранки, как их крайних выражений. И вот во всем этом бурлящем вареве проходят последний год нашего героя. На его долю в этот период жизни выпадают занятие творчеством, а именно написание одного из великолепнейших произведений своих, ряд участий в различного рода литературных чтений, главнейшим из которых становится участие в чествовании А.С.Пушкина в Москве. После знаменитой своей Пушкинской речи ее автор достигает апогея своей литературной славы и авторитета, и, решается высказать свои, прямо скажем, не традиционные взгляды на злобу дня. Тут следует признаться, что мировоззрение писателя раскрывается здесь весьма необычно и никак не походит на ту "охранительную" и "консервативную" позицию, которую часто приписывают Достоевскому поверхностные читатели. Он не был ни западником, ни славянофилом, а скорее, как и его герои - иделогом-утопистом, прекрасно видящим возможность двух бездн - революционной и консервативной - разом. Пройти между ними - задача труднейшая для всякой страны, а для нас и подавно и поныне!
Противоречивость времени настолько сильна, что автор "Карамазовых...", кажется, не в шутку задумал сделать своего любимого героя, Алешу, - страшно сказать - цареубийцей. И.Волгин подробно исследует исторические источники как этого, так и многих других вопросов, выявляя правду о замысле романа. В этой манере скурпулезного и подробного выяснения всех деталей с некоторым элементом диалога и спора построены и многие другие главы книги, повествующие о жизни писателя, его отношениях с правительством, семьей и т.п. Автор, не претендуя на сенсационность, довольно внятно объясняет основные идеи писателя, его отношение к религии, политике и пр.
Очень интересно в связи с этим было сопоставление Достоевского с Толстым. Не только по социально-политическим воззрениям, но и в отношении к семье и детям они были поставлены в различные положения. Что уж говорить о различии поэтик их произведений, о которой также немного сказано. Достоевскому, долго не имевшему прочного места ни в литературном мире, ни укромного дома всеми силами хотелось, наконец-то, обрести прочный кров для своей семьи, жены и детей. В то время как автору "Войны и мира" уже было тесно его дворянское гнездо. Первый заботился о своих еще слабеньких птенцах, другой - стремился расшевелить уже взрослых и засидевшихся дома детей, которым не досталось в детстве любви от витающего где-то высоко отца.
При всем при этом, как мне показалось, автор рассказывает о писателе как о становящемся, не скрывая его промахов и ошибок, как например, неловкая попытка защитить свою, казалось бы, уже общепринятую Пушкинскую речь от нападок критики. Достоевский, хоть и не лишенный некоторого пиите и уважения к своей персоне, описан вполне живо. Подзаголовки глав, выполненные в духе "Карамазовых...", не оставят равнодушным поклонников творчества писателя, как и сама книга.

Извините, что так нелепо рассказываю, но когда предмет разговора для меня волнителен, не умею по другому.