Отзывы на книги автора «Эллен Фелдман»

Не могу сказать, что очередной роман о периоде Второй мировой войны смог меня впечатлить. Потому что некоторые моменты бросались в глаза и оставляли после себя вопросы. Чего было бояться главной героини нацистских погромов, если ты не еврейка? Зачем в течение десятка лет в уже мирной Америке согласно молчать о своем еврействе, если ты не еврейка? В общем, мне позиция героиня была не вполне понятна. И крайне удивило, что ее босс, знавший много лет ее отца, внезапно узнав, что она "еврейской" крови, не задался вопросом о том, как это он, еврей, не знал, что его французский друг тоже еврей?
Но это все, наверно, мои заморочки. Я привыкла уже в романах на эту тематику выискивать неточности и ляпы, поэтому, возможно, не могу в полной мере насладиться сюжетом. Хотя, если честно, особого сюжета там и нет. Живет себе, воспитывает дочь, дико боится хотя бы даже в мыслях вернуться в прошлое, хотя соседей нацистам не выдавала, евреев камнями не закидывала, прошел уже десяток лет. Все и думать забыли, что ты спала с немецким врачом, кому там нужно тебя разыскивать ради мести, ты же не Менгель, в конце концов, и не была надзирательницей в концлагере.
Вряд ли я кому-то порекомендую этот роман. Но и сильно прям ругать его не буду. Простенький, средненький, легко читается (отвлечет вас на вечерок), но и забудется довольно скоро.

Ради справедливости надо отметить два момента. Первый - за последние полгода это третья книга американской писательницы о войне во Франции, Сопротивлении и французских евреях. Первые две были Кристин Хармель - Жена винодела и Кристин Ханна - Соловей . Поверьте: я не выискиваю осознанно такие книги, просто в общем потоке их такое количество, что увернуться не получается. Почему именно французские истории не дают покоя американкам, для меня загадка. Вряд ли у каждой в анамнезе - французская прабабушка)). Второй момент: книга пришла максимально не вовремя для того, чтобы быть хорошо воспринятой. Дело в том, что параллельно я читаю Вика Ройтман - Йерве из Асседо и Дина Рубина - Не вычеркивай меня из списка , так что у бедолаги Фелдман не было шансов. Потому что такого владения языком и такого щемяще-еврейского изложения у неё и близко не получилось. Но - если вы любите истории, где какой-то необдуманный или опрометчивый, или ещё какой-то поступок тянется и тянется за человеком всю жизнь, и эту самую жизнь ему знатно портит - вам сюда.

Итак, 50-ые годы ХХ-ого века. Шарлотт Форэ, в прошлом заключённая концлагеря, с дочкой-подростком живёт в Нью-Йорке, куда попала благодаря организации, помогавшей еврейским беженцам после окончания Второй мировой войны. Живёт она в каком-то полусне, вечно у неё какие-то обрывочные тайны-не тайны, воспоминания-не воспоминания. Работает в издательстве, занимается любимым делом, можно сказать, потому что в молодости работала в книжном, а после того, как её отец сбежал из Парижа от нацистов, и вообще была хозяйкой книжной лавки. Довольно долгое время этот персонаж - тень бледная, и её рефлексии абсолютно непонятны. Но дочь Виви подросла уже достаточно, чтобы подростковые метания и поиски смысла жизни заставили её задать маме ряд неудобных вопросов. Если мы еврейки (а так получается, вспоминая историю, как они оказались в Штатах), почему не ходим в синагогу? Если ты так любила моего отца, почему не попыталась даже связаться с кем-то в Париже, вдруг хоть у кого-то есть его фото? И ещё сто всяких вопросов.

– То, что мне известно о подростках женского пола, можно уместить на кончике иглы, и еще останется место для пары миллионов ангелов. Но разве девочки ее возраста не ведут себя именно так? Кричат на тебя, плачут, бунтуют против матерей? И, согласно Ханне, в процессе канонизируют отцов.
– У Виви нет отца, которого она могла бы канонизировать.
– У нее есть воображаемый отец. Такого еще легче взгромоздить на пьедестал.

Честно говоря, именно путь развития личности Виви - самое интересное, что есть в этой книге. Мне не показались очень уж мотивированными страдания самой Шарлотт, которая в конце концов даже сама себе призналась, что любила того немецкого офицера-врача, благодаря которому они с дочерью выжили в трудные времена, но всё равно она не сделала НИ ШАГА для того, чтобы помочь ему, хотя человек, знающий его и где он живёт, и обратился к ней за подтверждением личности, так что она прекрасно представляла себе, где его искать, как с ним связаться. Шарлотт показалась мне одной из тех щепочек, которые мчатся в потоке, надеясь, что поток этот как-нибудь сам иссякнет, да как раз в такой момент, когда она прибьётся к удобному бережку. Рассказы о встречах с тем немцем противоречивы даже в её воспоминаниях:

Иногда Шарлотт кажется, что он слишком для нее хитер. Но зачем ему хитрости? Если ему нужен секс, за этим далеко ходить не надо. За то количество еды, которое он приносит, можно было покупать по одной женщине на каждую ночь или одну и ту же женщину на столько ночей, сколько ему будет угодно. И это будут не проститутки, а милые французские женщины, голодные, как и она. А иногда ей кажется, что ему просто одиноко. И снова она гонит эту мысль прочь. Она не собирается ему сочувствовать. Она не собирается видеть в нем человека.

И мало того, что она не слишком честна даже сама с собой - тут во весь рост встаёт еврейский вопрос: тот "немец" как раз был евреем, а она нет. Но стоит ли пилить себя беспрестанно на протяжении 10 лет за то, что, ни словом не обмолвившись, что ты - еврейка, а положившись на решение членов организации, занимавшейся заключёнными, ты заняла чьё-то место в программе? Может быть, конечно, если уж совесть настолько камертонная... Но разве с такой совестью можно тогда прятаться в Штатах, зная, что в Париже, возможно, тебя помнят как collabo horisontale?

Так что попытка Фелдман повернуть "французские истории" другим боком мне не показалась ни удачной, ни захватывающей. Нового тоже ничего не узнала. Как работали многие организации в те времена, давно известно, как и то, что все они были завязаны на пропаганде. Бедный народ, чьи страдания обязаны служить иллюстрацией чьих-то планов и стремлений к власти?деньгам?известности?...

Ассоциации еврейских ветеранов Америки нужен живой герой для демонстрационных целей. Мертвый был бы еще эффективнее. Ничто не давит слезу так, как убитый за свою страну герой. Но уж если трупа в наличии нет, приходится довольствоваться живым экземпляром.

«Париж никогда тебя не оставит» Эллен Фелдман процарапала на моем сердце очередной читательский шрам. Книга, не просто очередная история с популярной темой, а более глубокая, сильная драма.

Многослойная, утягивающая за собой по волнам прошлого история, почему-то во время чтения, меня посетило послевкусие «Айдахо» ведь герои тоже прожили свои жизни не так как могли, запираясь все глубже в «свои раковины» под гнетом чувства вины и стыда.

Шарлотт бежала из Франции со своей дочерью Виви, спасаясь от возможной расправы. На дворе 1954 год, она гражданка США, работает редактором в престижном издательстве, но ее гложет большая тайна. Жаль, что прошлое нельзя стереть как морщины с помощью модного крема из универмага Сакс. Однажды, ей приходит письмо из Колумбии и так старательно запрятанное прошлое врывается в ее жизнь. Все осложняет ее повзрослевшая дочь, у которой слишком много вопросов, ее друг Хорас с израненной душой и телом и тень лагерей Дранси…

Начала читать роман и не смогла остановиться до последней строчки. Эллен Фелдман показывает оккупацию с другой стороны, коллаборационисты здесь не только люди жаждущие благополучия, но и просто отчаявшиеся до крика и боли заложники раскола в обществе, когда люди поделились на своих и чужих. А нацисты не машины для убийств. Мало кто поднимал тему еврейский офицеров в составе немецких войск. Здесь же я замирала каждый раз, читая об одном из них.

«В постели с врагом» часто звучало в моей голове, а что если враг вовсе не враг? А люди настолько озверели, что стоит бояться своих соседей и знакомых? Что же лучше трудовой лагерь для военнопленных или блоки привязанные к ногам и илистое дно Сенны?

Настоящая паутина из лжи и надуманных предательств пронизывают книгу, затягивая тугой узел. Герои здесь как «туго закрученные гайки, которые вот-вот сорвутся» мне хотелось счастливого финала для многих в этой книге, но не все смогли отпустить прошлое.

Очень шикарный роман, взрослый и немного интимный на мой взгляд, читая его я словно подсмотрела трагедию сломленного человека. Человека, который может сострадать…

Книга о вине выжившего, об ощущении этой вины и примирении с ней. Действие разворачивается в оккупированном Париже сороковых годов и десять лет спустя в Америке, куда после поражения немцев сбежала главная героиня Шарлотт. В годы оккупации она сожительствовала с немецким военврачом, потому что ее муж погиб на войне, на руках была маленькая дочь, и вопрос выживания стоял на первом месте. А в 1944 году, когда Восточный фронт рухнул и немцев погнали обратно, начало поднимать голову французское сопротивление и женщин, состоявших в связи с немецкими солдатами, начали с позором прогонять по площадям, брить им головы, вырезать на спинах свастики и всячески глумиться. Чтобы избежать такой судьбы, Шарлотт с помощью любовника выправила себе документы на еврейские и отправилась в концлагерь, зная, что союзники скоро его освободят (так и случилось через четыре дня), а потом перебралась за океан. Там работала в издательстве, притворяясь еврейкой, но дочь подросла и начала задавать неудобные вопросы, а также сталкиваться с травлей (да, бытовой антисемитизм в Америке в те годы тоже цвел и пах), и пришлось вспоминать обо всем, что так хотелось забыть, а также огорошить дочь правдой о том, что никакие они не евреи. А в конце книги терапевтично съездить в Париж.

Вроде и тема живая, неизбитая и интересная, но написано скучно, как школьное сочинение. Были сильные моменты, но общий тон как-то и вашим, и нашим, даже нацист "ненастоящий", потому что наполовину еврей. Но на фоне килотонн написанных романов про то, как французы героически сопротивлялись (если судить по литературе, то там каждый первый партизанил, что на самом деле, конечно же, не так, плюс партизанили в основном идейные антифашисты (читай коммунисты) да местные русские, а об этом в современной литературе писать не принято) - уже что-то.

Это не самая страшная книга о войне. Здесь нет ожидаемых нацистских зверств и изощрённой жестокости. Здесь разрушаются некоторые устоявшиеся каноны. Представили себе книгу об оккупации, нацизме, евреях и концлагерях? Скорее всего, ваши представления не имеют ничего общего с этой книгой, потому что эта история, разворачивающаяся в двух временах – оккупированном Париже и послевоенной Америке – эта история, прежде всего, о любви. И перед глазами у меня после прочтения – залитый солнцем маленький книжный магазинчик на парижской улочке и молодая женщина, склонившаяся над книгой. Да, наверное, в книге нет какого-то особенного героизма, но разве нельзя назвать героем человека, рискующего своим разоблачением ради помощи другим?
Это история о любви. О любви, которая могла бы быть счастливой, если бы герои встретились в другое время. О любви, которая стала постыдной и даже опасной. О любви, которая давала силы жить, пока ещё есть надежда.
Это история о тайнах. Все мы что-то скрываем, но большинству далеко до опасных тайн Джулиана или постыдных откровений Шарлотт. Страшно признаться в чем-то подобном даже самым близким людям, что уж говорить о правде, тщательно скрываемой даже от себя самого.
Это история о вине. О неизбывной вине выжившего. О вине самозванца – вон у него на самом деле страшные испытания, а у меня так, мелкие неприятности. О вине за совершенные поступки, за сказанные и несказанные слова, за то, что могло случиться – и не случилось. С годами утихает боль потерь, только вина, кажется, становится все сильнее. И вот уже невозможно смотреть на фотографии, на письма, а позже – даже на свое отражение в зеркале. Как с этим бороться? Встретить свой страх лицом к лицу или умереть. В книге мы увидим оба эти пути.
Это история о взрослении, о максимализме и ответственности. О том, что не все на свете делится на черное и белое. О предрассудках и стереотипах, от которых не получится скрыться даже на другом конце света.
Это книга о том, что невозможно сбежать от прошлого. Да и нужно ли бежать от самого себя?