Автор благодарит

Сергея Скрыпника, подполковника полиции, с радостью отвечавшего на самые странные вопросы;

Валерия Свиридова – за помощь в сборе материала и поддержку;

Светлану Абрамову, психолога, чей оптимизм и вера так помогали.

Все события вымышлены, а совпадения случайны.

Лавров смотрел на стол перед собой.

«Вглядитесь в лицо, Никита Сергеевич, – писал незнакомец, – не трудно догадаться, что эта женщина только что испытала радость любви, и заметьте, отнюдь не с вами…»

На фотографии была Эльза. Его милая, славная Эльза, которую Лавров после восьми лет брака готов был по-прежнему носить на руках, которой готов был дарить цветы и устраивать маленькие праздники, столь много значащие для влюбленных. Под левым глазом ее осыпалась тушь, рот слегка приоткрыт, а в глазах застыла такая нега, что сердце Никиты заныло от боли. Сомнений не оставалось: Эльза изменила ему.

«…Если вы придете по указанному ниже адресу сегодня утром, то вполне успеете застать вашу жену с любовником», – было написано дальше.

– Но почему, почему? – прошептал Никита, роняя голову на руки.

Потом он достал из ящика стола пистолет, медленно набил патроны в обойму, сухо щелкнул, вставляя ее в рукоятку, и, взяв со стола записку с адресом, вышел. Зубаревский переулок, дом сто пятьдесят пять – это совсем рядом, всего лишь пара кварталов. Несколько минут – и он на месте.

Глава 1

Никита, привлекательный худощавый мужчина, шел торопливо. Временами он переходил на бег, и каштановые волосы ветром зачесывало назад, открывая высокий лоб. Серые глаза его были сосредоточенны и злы. Никита вспоминал.

Проснувшись сегодня утром в супружеской постели, он не обнаружил рядом с собой жены, но не почувствовал волнения. Обычное дело: Эльза и раньше любила гулять по ночам. Иногда, заработавшись до утра, она выскакивала в магазин и покупала свежую выпечку, или клубнику, или взбитые сливки. И тогда они вместе пили на кухне чай, а потом Никита уходил на работу, Эльза же отправлялась спать. Он подумал, что и сейчас произошло нечто подобное, и ему даже показалось, что он слышит шум льющейся воды и позвякивание посуды на кухне.

Лавров встал, взъерошил ладонью волосы и прошел по коридору. Но на кухне жены не оказалось. Не было ее и в ванной, и в мастерской. Грязные кисти, небрежно оставленные на столике у мольберта, заставили его насторожиться: Эльза всегда мыла их, закончив работу. Светлая штора на окне была откинута, и ее трепал ветер, на подоконнике – остывший кофе. Никита взял чашку в руки и задумчиво посмотрел в ее коричневое нутро, словно пытаясь прочитать, куда ушла жена. Очнувшись, закрыл форточку и задернул штору.

Вернувшись на кухню, поставил чайник на плиту и набрал номер телефона Эльзы. И долго слушал длинные гудки, набирая номер снова и снова. Спохватившись, что чайник давно вскипел, положил в чашку мелко смолотый кофе и залил кипятком. Конечно, лучше было бы сварить, но уже не было времени, да и лень. Он пил, глядя в светлеющее утреннее окно, и нервно прислушивался к шагам в подъезде. Никита все еще не чувствовал волнения, только раздражение оттого, что Эльза опять ослушалась и вышла из дому затемно, да еще и так задержалась. Уж сколько раз они ссорились из-за этого, но жена только отмахивалась. Ей казалось, что будь у них дети, Никита бы так сильно не беспокоился о ней. Но он-то знает, что и тогда волновался бы не меньше.

Звонок городского телефона заставил вздрогнуть. Никита машинально взглянул на часы – ровно семь.

– Алло!

Тишина, какой-то скрип, тяжелое дыхание и затем короткие гудки отбоя. Явно кто-то ошибся номером, а разговаривать не пожелал.

Душ, бритье, чистая рубашка и еще кофе – слишком горячий и слишком сладкий: задумавшись, насыпал сахар два раза. Брезгливо отодвинув недопитую чашку, Никита торопливо прошел в прихожую и, схватив с вешалки плащ, побежал по лестнице вниз, одеваясь на ходу. Нужно было прийти на работу пораньше, а время уже приближалось к восьми.

На выезде со двора его подрезал рыженький «москвичок», едва не задев бампером и не оцарапав бок. Никита резко затормозил и, выскочив, нервно оглядел блестящее лаковое покрытие своего авто.

– Прав бы таким не давать, – пробормотал он. И тут вдали вроде бы мелькнуло бежевое пальто жены.

Сразу забыв о «Москвиче», Никита поспешно сел за руль и нажал на газ. Он собирался догнать Эльзу, но тут же отказался от этой затеи: во встречном потоке машины двигались медленно, и он потерял бы много времени на разворот. А опаздывать было никак нельзя: предстояла важная встреча. Да и Эльза наверняка успела пройти во двор и сейчас уже подошла к подъезду.

Эта мысль успокоила Никиту. Вечером он обязательно серьезно поговорит с женой, потребует, чтобы она прекратила выходить затемно одна. Скажет, что не только ее одинокие ночные прогулки не нравятся ему, но и ранние утренние пробежки тоже.

Мысли его сразу переключились на предстоящую сделку. Лавров прокрутил в голове заготовленные заранее слова и еще раз продумал ответы на возможные вопросы. Обмозговано все до мелочей, и осечки быть не должно. А его фирме сейчас, как никогда раньше, нужен этот заказ! Финансовое положение ее недавно покачнулось, и заключение выгодной сделки позволит не только продержаться на плаву, но и начать затем плавный подъем.

Настрой у Никиты был рабочий, деловой, и он думал, что ничто не сможет выбить его из колеи. Недалеко от офиса заглох мотор, но это показалось пустяком. Более серьезную проблему составил провалившийся сквозь решетку и потонувший в сточной канаве телефон, выбитый из руки каким-то раззявой. Но и здесь Никита остался равнодушным: к счастью, в сейфе лежит новый телефон, а сим-карту можно восстановить.

Секретарь выскочила ему навстречу, торопясь что-то сказать, но Никита нетерпеливо отмахнулся.

– Потом, потом! Сейчас, Марина, лучше вызовите автосервис, у меня что-то с машиной. Да, и позвоните представителю моей телефонной сети, нужно восстановить сим-карту.

– Никита Сергеевич… – Миниатюрная девушка семенила за ним, пытаясь успеть за его широкими шагами, но Никита, не останавливаясь, кинул ключи от автомобиля на секретарский стол и скрылся в кабинете.

Там на столешнице аккуратной стопкой лежала свежая почта с аляповато-желтым конвертом сверху. Никита небрежным жестом сдвинул стопку на край и углубился в чтение бизнес-плана. Через час, убедившись, что все сделано идеально, взял желтый конверт и вскрыл его. На колени упала фотография Эльзы и узкий листок с коротким, распечатанным на принтере письмом.

Кровь ударила в голову. Никита влетел в приемную и затряс перед носом девушки пустым конвертом.

– Где вы это взяли, Марина? – заорал Лавров.

Она испуганно вжалась в кресло, в ее глазах плеснулась обида.

Одинков, тихий скромный человек, временно исполняющий обязанности главного бухгалтера фирмы, высунулся из соседней двери и осуждающе покачал головой, глядя на Никиту.

– Я же сразу хотела вам доложить, Никита Сергеевич, как только вы пришли. – Марина покрылась красными пятнами и едва не расплакалась. – Это письмо посыльный принес, странный такой. «Велено лично в руки передать», – заявил. Но потом оставил, и я положила на ваш стол. Не надо было?

– Что за человек, откуда? – Никита сжал пальцы в кулаки, сдерживая дрожь.

– Я не знаю, непонятный какой-то…

– Выражайтесь точнее, Марина! Или у вас исчерпался словарный запас? – прошипел Никита. – Что в нем было непонятного? У него были рога? черные крылья? копыта?

Подбородок девушки задрожал, и из глаз покатились крупные, словно градины, слезы. Одинков выдвинулся из двери так, что стал заметен его мешковатый старомодный пиджак на сутулой фигуре и потертые брюки. Он многозначительно кашлянул и поправил на носу нелепые дымчатые очки с толстой оправой и крупными стеклами.

– Простите. Сам не знаю, что говорю. Пожалуй, это неважно. Совсем неважно. – Никита крупными шагами пошел к двери кабинета.

– Постойте! – Марина кинулась следом, заставив Лаврова обернуться. – На нем были вязаная шапочка, линялый спортивный костюм, вытянутый на коленках, и безобразные черные ботинки. И еще меня поразило, что лицо у него отекшее, как у алкоголика, а речь – витиеватая, как у дореволюционного профессора.

– Вам часто в жизни встречались алкоголики и старомодные профессора? – Никита и сам не знал, зачем это сказал, может быть, только для того, чтобы скрыть, как ему плохо.

– Папаша мой, царство ему небесное, пил, пока не помер. А профессоров я только в кино видела, – смутилась Марина. – Я спросила, как сказать, от кого конверт, и тут у посыльного в глазах явно мелькнул страх.

– Страх?

Марина согласно затрясла головой, и глаза ее расширились так, словно она и сама сейчас увидала что-то ужасное.

– Да-да, он явно чего-то боялся. Очень сильно боялся, до паники.

Одинков иронично засмеялся.

– Вам, Марина, нужно меньше мистики перед сном читать, – буркнул Никита и недовольно покосился на Одинкова. Почему-то сейчас его круглые щеки, нечистые длинные волосы и скрывающие пол-лица очки особенно сильно раздражали. – Вы бы нашли время для похода в парикмахерскую да костюм новый купили, Одинков. Уже перед посетителями стыдно.

Улыбка сползла с лица главбуха, и он поспешно скрылся за дверью.

В кабинете отчаяние охватило Никиту с новой силой. Он взял в руки фото и всмотрелся в лицо Эльзы: губы приоткрыты, а в глазах такая сладострастная нега, что сердце его сжалось. Как можно быть такой двуличной?! Ему и в голову не могло прийти, что жена ему изменяет! Надо же, всегда была так естественна и мила, словно и не держала камня за пазухой. Интересно, когда это происходило? Никите казалось, что он знал буквально каждый шаг своей жены, все ее мысли и желания. Оказывается, не знал. И эти ее прогулки по ночам… Что за странная прихоть – болтаться по ночному городу? Сколько раз запрещал, а все без толку, все равно делала так, как хотела…

«А ведь я понятия не имею, чем занималась Эльза в то время, когда я спал, – обожгла предательская мысль. – Что, если все случалось именно тогда?»

Брезгливое чувство охватило Лаврова, он показался себе ничтожным, глупым. Спящий муж и изменяющая ему в то время жена – что может быть отвратительней?!

«Проспал свое счастье», – каркнул в голове противный голос и скрипуче засмеялся.

Никита закрыл уши руками, словно это могло избавить его от внутреннего диалога с самим собой, и сдавил голову так, что невольно застонал от боли. Потом его начала бить дрожь, он нервно схватил записку и снова перечитал ее.

«…Если вы придете по указанному ниже адресу сегодня утром, то вполне успеете застать вашу жену с любовником».

Пистолет. Патроны. Обойма. Мобильник. Плащ.

Лавров хлопнул дверью кабинета, пронесся мимо Марины, не обращая внимания на ее причитания и попытки что-то объяснить, и вышел из офиса.

На улице тем временем разбушевалась непогода. От теплого туманного утра не осталось и следа, подул холодный северный ветер, пронизывающий до костей. Никита пожалел, что оделся слишком легко для октября, и чтобы хоть как-то согреться, плотнее запахнул полы легкого плаща. Потом поднял воротник, но помогло все равно мало: его трясло, как в ознобе, и наверняка со стороны он выглядел довольно жалко.

«Надо было взять такси, неудачная погода для прогулок, – мрачно подумал Никита. – Хорошо хоть недалеко идти».

В этот момент окно в доме напротив внезапно отворилось, оттуда донеслась громкая музыка, звуки ссоры, и в Лаврова полетела початая бутылка водки.

Никита шарахнулся, дав бутылке беспрепятственно разбиться об асфальт, и, не оглядываясь, пошел дальше. Возможно, в другой день он не преминул бы крикнуть что-нибудь грозное в не успевшее еще захлопнуться окно, но сегодня ему было не до того. Сегодня мир его рухнул, разделившись на «до» и «после», и вся житейская суета перестала существовать.

На углу Зубаревского переулка Никита остановился, окинув взглядом огромную лужу. И только он хотел попытаться перескочить ее, рискуя, впрочем, промочить ноги, как вдруг кто-то цепко схватил его за рукав.

– Помогите мне, молодой человек, – продребезжал старческий голосок, – переведите через дорогу.

Старушка была сухонькая и такая маленькая, что изрядно не доставала Никите до плеча. Казалось, ничего не стоит избавиться от нее: стоит только тряхнуть рукой. Но иллюзия тут же исчезла, когда бабуля второй рукой вцепилась в запястье Лаврова. В этот момент ему показалось, что в кожу впились металлические клещи.

Никита беспомощно оглянулся, ища взглядом, кому бы можно было перепоручить зловредную старушку, буквально висящую на нем, но улица, как назло, опустела.

– Ой, спасибо тебе, добрый человек, – бормотала сумасшедшая, – дай бог тебе здоровья, сразу видно, что ты хороший мальчик, не дал погибнуть под колесами. А то ведь ездют и ездют, спасу от них никакого нет. Я вот помню те времена, когда этой гадости и в помине не было, тишина да благодать! А если кому надо куда-ть перебраться, так садился на ентот, как его… – Старуха пошлепала беззубым ртом, вспоминая, и обрадованно закончила: – На екипаж.

– Экипаж, – машинально поправил Никита, не выносивший, когда коверкали слова.

– Так я и говорю – екипаж, – осуждающе покачала головой бабуля. – Глухой ты, что ль?

Лавров поставил ее на край бордюра и попытался отцепить сухонькие старушечьи лапки от своего плаща. Но не тут-то было.

– Э, милок, ты б и в квартиру помог подняться, мне одной не дойти. Да тут недалече, аккурат рядом с квартирой профессора Каретникова, того, который в год казни царя преставился.

– Сколько ж вам лет, бабушка? – изумился Лавров.

– Сколько, сколько… Сколько есть, все мои, кто их считает, – ворчливо ответила старушка. И вдруг ни к селу ни к городу четко произнесла:

 
О, этот зной!
Как изнывает тело, —
Над Бессарабией звенит жара…
 

Голос у нее изменился, став молодым, грудным, бархатистым, и Никита подумал, что, должно быть, его кто-то искусно разыгрывает, и старческая внешность – лишь результат мастерски наложенного грима. Он склонился ниже, пристально вглядываясь в лицо женщины, а та между тем продолжала:

 
Поэт походного политотдела,
Ты с нами отдыхаешь у костра…
Довольно бреда,
Только волны тают…
 

Строчки стиха напевно звенели, и из-под сморщенных век вытекла и затерялась в уголке рта слеза. Никита невольно присмирел, вдруг подумав о скоротечности времени, о том, что оно, увы, не течет вспять и что всем нам есть о чем жалеть в том далеком прошлом, которое уже не вернуть.

Развить свою мысль дальше Лавров не успел, потому что старушка неожиданно резко оборвала стих, открыла глаза и сварливо-скрипуче произнесла:

– И чего ты стоишь и таращишься на меня? Так мы и до вечера не дойдем, а я устала. Лечь хочу.

Никита отпрянул, словно его поймали за чем-то непристойным, в сердцах хватанул бабулю поперек талии и энергично потащил по лестнице вверх, зло приговаривая:

– Ну что, бабушка, долго еще? Сказали – близко, а уж который этаж тащу, да все конца и края не видать. А у меня, между прочим, дела, я не свободный человек, и я, между прочим, тороплюсь. Меня ждут, в конце концов!

– Скоро, скоро, – ехидно успокоила его старушка. – А куды ты, милок, торописся-то так, а? Никак, на свидание, к зазнобе? Боисся, не дождется тебя?

Никита от неожиданности поперхнулся, сгрузил зловредную бабулю, как тюк с бельем, на площадку между этажами, едва не впечатав в стенку, и нервно коснулся кончиками пальцев пистолета. Через ткань отчетливо прощупывалась рукоятка, и это подействовало успокаивающе.

– Ну да, на свидание, – буркнул он, криво усмехнувшись и пряча глаза.

– А ты не торопись, успеешь, – произнесла старушонка таким многозначительным тоном, что Никита вмиг покрылся испариной.

Ему вдруг показалось, что она совершенно точно знает все о нем. Возможно, бабка умеет читать в потемках чужой души или слышит мысли, а может быть, видит отражение смерти в его зрачках. Испугаться в полной мере Лавров не успел, потому что она снова резко сменила тему, превратившись в прежнее странно-дурашливое существо.

– От, ты гляди, что наделали, ироды, опять стенку измарали! – ткнула старуха пальцем, чтоб было точно понятно, куда смотреть. – Дык, хоть бы что приличное, а то ведь – срамота одна. И куды только родители смотрют, куды смотрют?

– Пойдемте, бабушка…