Отзывы на книги автора «Андрей Лазарчук»

Уже давно я не читаю антологии "просто так". Всегда должна быть причина, почему очередной сборник фантастики оказался у меня.
В случае с "Наваждением" причина — это рассказ Каганова "Время было", участник шортлиста премии ФантЛаба-2021 в номинации лучший рассказ русскоязычного автора.
У антологии ровно один недостаток — в ней нет жанровой сфокусированности. Слишком широкий спектр жанров представлен. Юморески, хард НФ, притчи, хорроры, сюр.
При этом НФ рассказы (Недоруб, Сафин, Каганов, Бурносов) и хорроры (Наумов с Сальниковым, Кабир) подобраны прекрасно! Вот с попытками в юмор (Лукин) и сюр(Гаёхо) получилось хуже, как не удалась и быстро протухшая конъюнктура по поводу ковида (Лазарчук и второй рассказ Лукьяненко).
Не стал читать Дяченко, так как это часть романа и Пехова, ибо неинтересен автор и тема рассказа.
Антологию с таким процентом сильных вещей, оцененных мною на восемь баллов и выше, смело могу рекомендовать, как свежий срез российской фантастики, которая, надо признаться, жива.
Более подробные отзывы в карточках рассказов.
8(ОЧЕНЬ ХОРОШО)

Честно признаюсь - ничего не поняла.
Сюжета как такового нет.
Есть беседа нескольких человек друг с другом.
Понять их может только тот, кто в теме.
Я же чувствовала себя лишней в их беседе.
Это примерно как гуманитарий подходит к группе квантовых физиков, которые обсуждают свой последний эксперимент. Слова вроде понятные, а общий смысл ускользает.
Стоит отметить, что беседа была о жизни и о некоторых политических событиях.
Но что именно произошло, и что автор хотел сказать этим разговором осталось для меня загадкой.

Назвать Андрея Лазарчука писателем фантастом - все равно, что о Стивене Кинге сказать "пишет ужастики", а о Терри Пратчетте - "автор юмористического фэнтези". По той же самой причине - масштаб дарования много больше, чем рамки жанра, в которые такого рода классифицирование неминуемо загоняет творца. Довелось где-то читать, что в начале литературной деятельности трое писателей: Лазарчук, Пелевин, Столяров, декларировали приверженность ими же созданному направлению, которое назвали турбореализмом. Но в дальнейшем с упоминаниями о нем не сталкивалась, это так, к слову.

Отдаю себе отчет, что мое отношение может быть необъективным, скорее всего им и является, но к я не нобелевский комитет по литературе, не критик и даже не литературовед. Читатель, эрудированный и обладающий уникальной способностью к оценке. Которая позволяет понимать толк в по-настоящему хорошей литературе и отводит Андрею Лазарчуку место среди ныне здравствующих литературных гениев. Единственного русскоязычного.

Как это трудно, оказывается, говорить о том, что очень любишь, мучительно подбирая слова для выражения и отчаиваясь собственной скудостью. Особенно в сравнении с яркостью и силой таланта того, о ком пытаешься сказать. Писатель равно виртуозно работающий с литературными формами от короткого рассказа до романа-эпопеи. Человек, объединивший такого рода произведения в гиперроман, каждая из частей которого может рассматриваться, как автономная, но в совокупности они создают масштабную картину, совершенную в своей законченности..

Потрясающий стилист, чей уровень владения словом способен породить в понимающем читателе чувства в диапазоне от "перехваченное дыхание" до "слезы восторга", просто читать глазами недостаточно, хочется произносить, пробовать на язык и на слух; ощутить возможно большим количеством органов восприятия.

И это очень интеллектуальный автор, то самое "не для всех", что во много раз сужает круг людей, потенциально способных понять и оценить. В чистом виде массовому читателю недоступен. Но оказал огромное влияние на развитие современной русской словесности, как цитируемый, интерпретируемый, опосредованный.

Знаете, это ведь проклятие нашей локальной местечковости. Интеллектуальный автор, потенциально способный быть понятым умным читателем в английском расширяет сферу влияния по экспоненте: англоамериканская монокультура Австралия и Новая Зеландия, Канада, массив Черного Континента, вся англоговорящая Европа и большая часть Азии. А есть еще Индия, Япония и Китай, да, боги мои, у нас в России как вырос за последние пару десятилетий сегмент читателей английской литературы в оригинале. Неудивительно, что сколько-нибудь заметный автор обретает достаточное количество читателей среди прослойки, формирующей общественное мнение. Дальше дело коммуникаций.

Русский с точностью до наоборот. Только русскоязычные читатели и только в России. Из республик образованный слой вымывается, бывшие страны Восточного Блока демонстративно дистанцируются, а в Туркмении и Таджикистане, которые остаточно еще владеют, скажите, вам не смешно? Что для английского расширяется, для русского трагически и неминуемо сжимается. Потому максимум, на который можем рассчитывать в смысле самой влиятельной фигуры русской словесности - Виктор Олегович.

И все же к теме. Космогония Лазарчука непроста. Сложнее, пожалуй, чем у любого другого автора, какого доводилось читать и не вдруг вычисляется. У него нет привычки подавать понятийные блоки кластерами: "это Мир", "он устроен так-то и так-то" "человеку в нем отведено такое-то место". Сведения о происхождении разбросаны по произведениям, могут создавать на поверхностный взгляд впечатление противоречивых, но это только если не даешь себе труда вдумчиво разобраться. Когда даешь - картина мироздания выстраивается в четкую непротиворечивую и удивительно стройную.

Существует множество миров, помимо нашего, в большей или меньшей мере приспособленных для жизни человека, пребывающих в состоянии различных уровней развития человеческого общества, с преобладанием магии или науки, как движущей силы. Все имеет место быть одновременно и, как бы точнее выразиться - очень рядом. Не накладываясь буквально друг на друга, скорее с использованием свойства четвертого измерения бесконечно расширять внутреннее пространство контура, представляющегося замкнутым и локально отграниченным наружному наблюдателю.

В некоторых местах и/или при использовании магических артефактов, и/или особенных умений (как собственных, так и внушенных) границы между мирами становятся проницаемыми, но это не путь туризма в принципе, за нарушение всегда приходится дорого платить. Физические свойства пространств столь различны, что пребывание в чужом чаще всего токсично для нарушителя. Не говоря о микронных или более ощутимых смещениях в восприятии происходящего, источнике дискомфорта и угрозе для психики.

Это не взаимодействующая равновесная система: некоторые рода воздействие на события одного мира можно оказывать, изменяя реалии.сопредельного, но связь не шарнирная (сдвинул здесь - сместилось там), а скорее через систему рычагов, зубчатых колес и гладких валов, движущихся с разной скоростью. ( "не было гвоздя, подкова пропала, враг заходит в город, пленных не щадя"). Мощнейшим способом воздействия является ритуальная магия. Никаких примитивных жертвоприношений в очерченном круге - невероятно сложные динамичные образования из множества человеческих тел, перестающих в процессе ритуала быть самостоятельными единицами.

Можно еще много рассказывать, но я уже и так наговорила больше, чем люди обычно готовы слушать. Еще только одна особенность, необычайно четко прописанная у Лазарчука. Подлинных людей очень мало абсолютное большинство везде составляют декорации, антураж, креатуры. Боюсь ошибиться, но кажется это отчасти платонов взгляд на мироустройство? А частью:: "Да кому вы страшны, вы ведь всего-навсего колода карт!" Алисы. И последнее, не близкое мне, глубоко противоречащее внутреннему убеждению - концепция сумасшедшего бога. Но об этом не буду. Имею право - текст мой.

Довольно неплохой сборник рассказов от разных отечественных производителей фантастики.
Почти все рассказы это или постап, или антиутопия, но так или иначе это будущее где человеки либо на грани вымирания, либо им пудрят мозги с помощью технологий, за исключением одного рассказа(и он самый слабый, на мой взгляд) где тупо пришельцы и жажда лёгких деняг.
Рассказы разной степени годности, как обычно. Что-то лучше, что-то хуже, а что-то просто прекрасно. В целом сборник читабельный, интересный, оптимистично-пессимистичный, мрачно-прекрасный. А что самое главное - никаких хэппи-эндов. Либо открытый финал, либо...

Как это не удивительно (совсем нет), тему ковида обойти не смогли. А вот что удивительно, так то что рассказ "Крыса и пёс"(Лукьяненко) про ковид-70 и 8 волну пандемии - очень даже годный, хотя казалось бы...
"Дневник на океанском берегу"(Пехов) - вроде бы набивший оскомину сюжет про зомбиапокалипсис и выживание человеков, но в чем-то свежо и зацепило.
"Наваждение"(Лукин) - а вот это вообще хорошо и на злобу дня, так скажем. Зачем облагораживать города, если можно всех подсадить на дополненную реальность и вместо свалок люди будут видеть цветочные клумбы и хвалить местные власти, и тд, и тп.
Ну и ещё отдельно отмечу рассказ под именем "Океан"(Кабир) - коротенький рассказик про одиночество, современный социум, взаимоотношения человеков и подкроватных монстров в масштабе одного города. Сильно, мрачно и прекрасно...

Что, я вас спрашиваю, что надо написать, чтобы вы, как минимум добавили эту книгу в список книг для прочтения? Почему мы так созданы, что готовы всякий раз проверять на собственном опыте мерзость нашумевших книг, которые именно привлекают что своей отвратительностью, но с легкостью проходим мимо книг, которые не получили скандальной известности? Если вам надо, то я согласен распинаться о том, что книга полна розовых соплей и любовь в ней лишь крайне извращенной формы, - я буду лгать. Да, это будет ложь, но, начав знакомство с книгой, вы поймете, почему я пошел на этот шаг. Ведь сила, на самом деле, не в правде. Правда вообще ничего не стоит без людей, готовых идти ради нее до конца. А сила... так ей вообще не нужна правда. Правда представляет опасность для силы, но лишь до тех пор, пока правда не будет загнана в периметр, обнесенный колючей проволокой. "Правда" будет двигаться по рельсам заранее подготовленного сценария, на каждом перегоне все более обрастать безбилетниками и останавливаться на каждом оговоренном маршрутом полустанке.

Друзья мои, и это лишь начало. Это только "Мост Ватерлоо". Я обещаю вам, что каждая часть произведения (а их всего семь, и все они будут нести смысловую нагрузку, необходимую для всестороннего охвата идеи мира) сбивает вас с ног, вы теряете пространственную ориентацию, отсутствующим взглядом шарите в поиске ориентиров, но, лишь став полноценным участником происходящих событий, вы начнете врубаться. Да-да, а как вы хотели, если даже в мирное время - по крайней мере, иллюзорное мирное время - идет война. Беспощадная и безразличная. Как тут не процитировать:

Земля. Небо.
Между землей и небом - война.
И где бы ты ни был,
Что бы ни делал, - знай:
Между землей и небом - война.

А знаете, что самое страшное - нам не дано понять, на чьей стороне мы. И, если в первой повести наш мозг будут пытаться одурачить с помощью технических средств, то позже мы поймем, что разум - пристройка к мозгу - контролирует нас похлеще, чем все вместе взятые изображения и информация извне! Мир мы видим в зеркале, и в зеркале кривом.

Если вы до сих пор не готовы сказать "Опоздавшим к лету" "да!", то воспользуюсь таким доводом, способным повлиять на людей, любящих социальную фантастику и антиутопии. Цикл, на мой взгляд, является переосмыслением целого пласта классики жанра - в первую очередь, произведений братьев Стругацких: и "Отягощенные злом", и "Хищные вещи века", и, конечно, "Улитка на склоне"; а аллюзии на "1984" Оруэлла и "Солярис" Лема столь очевидны, что даже не стоит заострять на этом внимание. И да, это именно переосмысление, а, ни в коем случае, не пересказ.

Ну, вот, пожалуй, и все. Маленький совет: не оценивайте книгу, исходя лишь из начала (имеется в виду рассказ "Колдун"), просто примите эту историю, а разбор полета отложите до конца повествования. Спасибо

Не отзыв, просто сумбурные заметки по ходу чтения.

«Опоздавшие» — цикл научно-фантастических повестей, действие в которых происходит на протяжении ста (плюс-минус) лет на, скажем так, параллельной Земле. Объединены они общей темой: движение цивилизации — в тупик? — и сквозными персонажами.

Первая повесть, Колдун, радует: там, конечно, такие Стругацкие-Стругацкие, что Лазарчук практически перестругачил Стругацких. Я скучаю по их мирам, а тут и Великое Одержание, и гадкие лебеди, кажется, совсем чуть-чуть — и Мак Сим объявится. Ну замечательно же.

В «Мосте Ватерлоо» стругацкости стало еще больше, вот только она какая-то... слишком старательная,что ли. Получаю удовольствие от стилистических изысков и игр с формой, которые начались в «Колдуне» (шутка ли — первое предложение романа состоит из 403 слов, и в нем на одном дыхании описываются и место действия, и завязка сюжета. Толстой завистливо грызет ногти). А вот содержание никак не укладывается. Потому что «про войну», а я девочка? Вряд ли, я достаточно опытный читатель, чтобы не зацикливаться на фабуле. Топорно подана основная мысль? Излишне прямолинейно и истово, но никак не «топорно». Финал ожидаем, чувство неловкости нарастает.

Четыре повести-интермедии читаю на быстрой перемотке, потому что общее направление понятно: идем след в след за Учителями. Вот уже и приморский городок с полувоенной полудиктатурой и какими-то странными подпольщиками. Эх, Жилина бы сюда. О, а вот и благородный чекист, и людены подтянулись, правда, самопальные. И Лес, версия 2.0, технократическая. Надо же, лобовая аллюзия на кредо Сикорски (о запахе серы). «Жестяной бор», пожалуй, самая слабая часть цикла.

Последний рывок, «Солдаты Вавилона». Из-за нарочито усложненной структуры в голове все время вертится сакраментальное «Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном». Недосказанность как основной прием хороша, но в данном случае мне блазнится, что Лазарчук сам запутался в вариациях на темы прогрессорства. Поэтому и финал открытый.

Я понимаю, что параллели со Стругацкими уже надоели, но что поделать, если как самостоятельное произведение я воспринимать этот роман не могу. Да, акценты смещены, и главная угроза не неведомые Странники, а — не скажу, терпеть не могу спойлеры :) Да, космоса нет вообще: в шестидесятые еще можно было почти всерьез верить, что Солнечная система будет освоена в ближайшем будущем; в девяностые — и в жизни, и в фантастике — все завязано на информационные технологии. Еще одно существенное различие: у Стругацких была Далекая Радуга, у Лазарчука же — один беспросветный Саракш. И все равно слишком похоже, по интенции, по композиции, по стилю.

Разумеется, это нельзя назвать подражанием или эпигонством. Это Школа, талантливое ученичество. Если бы не было Мира Полудня, то, думаю, мне бы очень понравилось, да вот беда — я равнодушна к фанфикам, пусть и искусным.

Ох, зажрались наши известные товарищи-фантасты, и решили откровенно схалтурить - ну, на мой скромный взгляд, разумеется. Идея была прекрасная по своей сути - я, как только услышала о ней, сразу решила - буду читать, что получится. Но вот исполнение, как это - увы - часто бывает. слегка подкачало. Видимо, писать на заданную тему (дружно вспоминаем "Рваную грелку") можно только в рамках конкурса, а так, без духа соревнования, получился какой-то маловразумительный сборник. Нет, есть очень приличные рассказы (Дивов, Громов, Панов) - пусть даже и не нова их идея, но написано добротно. Лука так просто решил слегка постебаться - рассказ неплох, но ощущение, что написан в четверть силы, если не меньше.
Но вот с общей идеей - ксенофобией и ненавистью к чужим - справились далеко не все авторы. У меня вообще стойкое ощущение, что "Гарпия" Олдей (не имеющая отношения к этому сборнику) - куда больше раскрывает заданную составителями сборника тему. Хех. Посмотрим, что будет во втором томе - там, где чужих будут спасать. Уже опасаюсь...

По отдельности наши фантасты представляют огромную силу. А вот по заданию получилось очень неважно. Рассказы слабенькие, раздутые из пальца. Начало очень интригующее, но после прочтения остался осадок или я хотел чего-то большего? Есть конечно интересные сюжеты, но не совсем доработанные. По мне проект неудался.

«Еврокон-2008» останется в истории как минимум благодаря обложкам уникального двухтомника, выпущенного крупнейшими издателями страны. Все знают, но на всякий случай напомню: 13 писателей сделали по ксенофобскому рассказу (получился первый том), потом каждый из них ксенофильски ответил на свирепый рассказ коллеги (вот и второй том подоспел).
Не сказать, что совокупление далось злейшим конкурентам без труда – друг на друга издатели без крайней необходимости не ссылаются, на первый-второй прилюдно не рассчитываются, в большинстве магазинов едино оформленные книжки (правда, «Эксмо» на бумаге сэкономило) продаются порознь и за разные деньги.
Андрей Синицын в предисловии, украсившем оба тома, упирал на величие и крутизну русской фантастики, тихой сапой взявшей Европу за теплые бока. Я современную европейскую фантастику не знаю совсем, тем не менее, слова про всякую наилучшесть и Европу на штыках десанта вгоняют меня в мучительную мизантропию.
В любом случае, проект получился заметным сразу по ряду причин.

Любопытен сам по себе худлитрелиз к конкретному событию. В свое время практиковались сборники к съездам партии или пуску ГЭС, теперь вот – к фантастической конференции. Забавно, чо.
Во-вторых, сборник сильных авторов – это всегда хорошо, несильных – иногда весело, а столь концептуальный и сцементированный хорошей идеей свод «только новых произведений», как указано на обложках – штука почти небывалая. Урря.
Наконец, одобрения заслуживает подход Синицына, заставившего уважаемых авторов принять сразу два суровых вызова. Каждый писатель должен был сперва справиться с заданной темой, а потом - с коллегой, и все это легко, красиво и на радость усидчивому читателю.
Читатель в моем округлом лице сперва тихо радовался, потом переменился все в том же округлом лице, потом вспомнил, что соревнования положено оценивать, цопнул карандаш и сразу как-то успокоился.
Отчитываюсь.
Рассказы сгруппированы по парам «тезис-антитезис». Убийственные произведения оценивались по двум критериям. Первый - соответствие теме: 10 баллов за обоснование «где его увидишь, там его и убей», чем меньше накал ксенофобии (тяжело рань, легко рань, попинай и отпусти, откупись по-хорошему и т.д.) и чуждость антагониста (не пришелец, а леший, колдун или мудак из 73-й квартиры), тем ниже оценка. Второй критерий – художественный уровень (в моем, естественно, округлом понимании). Редакторская и корректорская невычитки по возможности игнорировались.
Спасительные рассказы получали тройную оценку – вторая и третья опять-таки за близость теме и литературную полноценность, первая – за адекватность ответа произведению из первого тома.

1у. Леонид Каганов, «Чоза грибы».
Сюжет типовой: молодежь встречает пришельца, замаскированного под коробку из-под холодильника, потом все человечество водит хоровод вокруг коробки и думает, а чего делать, потом все со смехом разбегаются, а главный герой вместо наладонника получает зыкинский ноутбук.
У Каганова я читал только «Хомку» (сильно) и сетевые микрохохмы (мило). Рассказ из сборника относится ко второму типу, только с размером автор переборщил: анекдот, раздутый на 35 страниц, скорее, утомляет. Особенно если целиком построен на не очень смешной шутке.
Основной идее сборника рассказ соответствует с трудом. Язык чистый, без особых достоинств и недостатков.
Оценка 7/6

1с. Александр Зорич, «Броненосец инженера Песа».
Мятежный спец падает на чужую планету, водружается разумными спрутами на капитанский мостик броненосца и выполняет указанную спрутами боевую задачу.
Зоричей сроду не читал и больше не буду. Рассказ приключенческий, подростковый, к Каганову не относится совсем. Язык средненький.
1/8/4

2у. Олег Дивов, «Мы работаем за деньги».
Два охотника за мутантами прочесывают провинциальную дыру. Себе на радость и беду.
Дивов пишет чем дальше, тем лучше – при этом несомненная оригинальность стиля не скрывает ориентации на уже покоренные вершины. Представленный рассказ дико похож на «Танцы мужчин» Покровского, несколько романов Кинга и дивовскую же «У Билла есть хреновина». Зато язык отличный. Но инопланетян чо-то нет, и пафос не истребительный, а наоборот. А в этом сборнике, мы договорились, толерантность и гуманизм (или как назвать человеческое отношение к нелюдям и прочим лошадям?) являются дисквалифицирующими признаками.
6/8

2с. Роман Злотников, «Не только деньги».
Герой дивовского рассказа встречает подозрительно знакомого мужчину и узнает от него восхитительную правду.
Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро.
Злотникова не читал. Вынужден признать, что пропустил феномен, изучение которого тянет на Нобелевку. Не умеющий писать, думать и шутить, зато очень старательный человек издал пятьсот книжек миллиардным тиражом – и все на великом могучем русском языке. И его читают, ценят и все такое. Позорище, тотал дистракшн и таммат тамам. Все, молчу.
10/9/1

3у. Евгений Лукин, «Время разбрасывать камни».
Герой, тягающий ничейные камушки с волжского мелководья, упирается в забор и узнает, что теперь это земля пришельцев, и слева земля пришельцев, и скоро все скупят, потому что платят – всегда, и не вздумай хвост против них поднять.
Лукиных я начал читать в юности, поначалу без фанатизма – повесть в «Искателе», забыл название, про инопланетян как раз, позднее в «Искателе» же прочитал «Миссионеров» и без малого зафанател и приговаривал при каждом удобном случае «Здравствуй, тетка-Родина». Но лет восемь назад, когда критики почти хором заговорили о волгоградском Гоголе, обнаружилось, что новые книги Лукина, при всем их остроумии и филологической безупречности, лично мне кажутся несколько немощными. То есть я его упорно покупаю и читаю – но почти без надежды.
И вот вам здрасьте – «Время разбрасывать камни». Как сравнительно честный человек должен признать, что в рассказе есть некая подляна, позволяющая занизить при желании первую оценку. Но желания нет. Не позволю. Потому что рассказ великий. Он, сука, мощный.
10/10

3с. Леонид Каганов, «Гамлет на дне».
Робот после ремонта проигрывается в автоматы, становится бомжом и попадает в тоталитарную секту.
Хорошая и вполне актуальная сатира, отталкивающаяся от доброй памяти сборника американской фантастики «Безработный робот». Забавно, длинновато, предсказуемо и не имеет абсолютно никакого отношения ни к шедевру Лукина, ни к теме сборника.
1/1/6

4у. Ира Андронати, Андрей Лазарчук, «Аська».
Симпатичная частичка офисного планктона средних лет нечаянно загадывает три желания незнакомому собеседнику в аську, желания исполняются – и теперь героиня должна выполнить желания незнакомца, иначе будет страшно наказана.
Лазарчук – это любимый писатель, свет в окошке и наше все, несмотря ни на какие чудеса последних лет. «Аська» - уже не чудеса, хоть почти до боли напоминает то японские фильмы про пропущенный звонок, то страшные истории про пять зернышек апельсина, то эзотерические куски из лазарчуковских же романов. Язык привычно хорош, тараканов привычно много, инопланетяне сомнительные, убивать надо.
8/9

4с. Евгений Лукин, «Доброе-доброе имя».
Следователь по делу Аськи гоняет тараканов из рассказа «Аська».
Уникальный случай: классный писатель подчищает за другим великим писателем. Довольно смешно и показательно, вот только лазарчуковский рассказ запоминается, а лукинский – нет. Хотя, казалось бы, Лукин-то, накопивший лютую личную неприязнь к следственному аппарату (см. сайт автора), мог бы оттоптаться на правоохранителях во всю камаринскую.
Тема чужой доброты не раскрыта (или я забыл).
10/3/8

5у. Василий Головачев, "Зеленые нечеловечки".
Российский офицер попадает в спецгруппу, отслеживающую вражеских звероящеров, высаживается на атомной станции, где быстро и метко отстреливает негодяев, а некоторых берет в плен.
В юности я прочитал две повести будущего гранд-мастера российской фантастики, высоко оценил его способность косить под Сергея Павлова и насыщать текст реалиями придуманных боевых искусств, но больше решил не читать. И вот сподобился. Поучительный, между прочим, образец, дисциплины и буквализма: велели человеку написать небольшой текст про убийство чужих, он выполнил как бы новеллизацию как бы демки как бы FPS. Велели бы про тушение солнца пирогами и блинами и сушеными грибами – навалял бы рассказ про российских полковников, в славяно-горицком стиле загружающих выпечку на шаттл.
У меня пса Грандом звали.
10/3

5с. Владимир Михайлов, «Ручей, текущий ввысь».
Звероящеры и их хозяева, получившие по башке в предыдущем рассказе, придумывают новые способы сталкивания человечества с самоубийственного пути.
Михайлов – старейший и тишайший фантаст, более многих имеющий право рассуждать о войне, мире и ксенофобии (несколько лет разминировал послевоенные прибалтийские леса). «Капитан Ульдемир» был силен и свеж, и не только для 70-х – что доказывается упорным клонированием сюжета молодыми авторами. Да и прочие довольно лиричные повести, если приноровиться к многословному стилю, выглядели очень симпатичными, как и памфлетный «Вариант И» (по понятным причинам). Дальше стало хуже, книги нового века читать тяжело и совсем необязательно, хотя вроде бы все при них – все динамично, рассудительно, кружевно и с легкой усмешкой.
«Ручей, текущий ввысь» как раз такой необязательный рассказ. Хотя прилежность, с которой мэтр расписывает безголовую боевку младшего товарища, вгоняет читателя в оторопь.
10/10/6

6у. Владимир Михайлов, "Трудно одержать поражение".
Одна из бесконечно воюющих сторон решает прервать очередной худой мир извлечением из прошлого маршала Жукова (в фигуральном и либеральном смысле). Маршал, как и ожидалось, сокрушает соперника залпами пушечного мяса, каковое быстро передумывает побеждать – ан поздно.
Еще один типичный для Михайлова рассказ – скорее, даже эссе. Идея простая, воплощение лобовое, соответствие теме касательное, уровень выше среднего.
6/6

6с. Алексей Пехов, «Наранья».
Средневековая растерзанная смутами Испания, инквизиция жжет не по-детски, доблестные кабальеро проникаются сочувствием к обреченной ведьме, которую горожане попросили истребить осадивших крепость бунтовщиков, а в благодарность сдали инквизиторам.
Пехова раньше не читал. Автор, похоже, неплохой, с довольно правильным стилем и вдумчивой манерой изложения, но любовью к инфантильным сюжетам. Гишпанцы какие-то с варягами, издательство «Северо-Запад», 1992 год, тьфу. К рассказу Михайлова «Наранья» отношения не имеет. Возможно, Пехов писал ответку на дивовский рассказ про чудотворных мутантов: сюжет и основные посылы пугающе похожи, - но Злотников успел раньше, и «Наранью» пришлось спаривать с кем осталось. Что Дивову, что Михайлову Пехов проиграл.
1/6/5

7 у. Александр Громов, “Скверна”.
Исследовательский корабль высаживается на странной планете, один из членов экипажа цепляет кукловода-чужого-цепня и становится социопатом-убийцей.
Громов я крепко полюбил с «Мягкой посадки», которую он, по большому счету, так и не превзошел, хотя романы (кроме трех последних) получались очень даже. Рассказы совсем хороши – как и этот, вроде бы довольно лобово наследующий американской классике 50-х, начиная с кэмпбелловского «Кто там?» и прочих обменов разумов. Впрочем, в таком сборнике мы ничего иного от последнего хранителя наследия сайфая и не ждали. Бинго.
10/9

7с. Ира Андронати, Андрей Лазарчук, «Триггер 2Б»
Выжившие герои первого рассказа восстанавливают подлинную картину вторжения – вернее, занимаются этим не герои, а вшитые в их сознание резервные личности, заточенные под действие в экстремальных условиях.
Опять же, вполне традиционная попытка вывернуть сюжет коллеги наизнанку удалась соавторам в первую очередь благодаря расторможенности воображения, сорванного с крюка невинным словом «триггер» из первого рассказа. Идея тоже не новая, но в этом повествовании реализована и отыграна очень убедительно. Правда, украсившее рассказ выражение «Не смешите мои тапки» я где-то в первом сборник встречал – не то у Громова, не то как раз у Лазарчука. Ну да и не будем смешить.
10/10/9

8у. Владимир Васильев, «Заколдованный сектор».
Космический квадрат (или там параллелепипед) 36-80 обзаводится досадной особенностью: корабли в нем пропадают. В другом бы рассказе все человечество на уши встало, но герои николаевского яхтсмена реагируют спокойно, в стилистике президента Кучмы: ну да, беда, но не трагедия же – подводят к квадрату эскадру, обнаруживают некую хрень и начинают спокойненько, без фанатизма, с нею бороться.
У Васильева я читал что-то раннее, про сердца, моторы, компьютеры и просыпание чуть ли не в Фамагусте (это если не считать дебютный рассказа в «Уральском следопыте» 20-летней давности), читал в полном ужасе и намерении заречься впредь и вовеки веков. С тех пор заяц научился если не зажигать спички, то чиркать ими: «Заколдованный сектор» - вполне читабельный этюд, откровенно сделанной ради последней фразы, родившейся под впечатлением от рассказов Шекли-Силверберга полувековой давности про то, что возле каждого зверинца бродит сторож, а детсад не обходится без воспиталок. Ну, мне эти рассказы тоже нравились. Зато гуманненько.
6/6

8с. Александр Громов, «Сбросить балласт».
Человечество вроде бы плюет на чудищ из предыдущего рассказа, отгородившись бандерильями – и тут здрасьте, сперва приходится пересмотреть тактику огораживания, а потом реализуется пресловутая концовка, придуманная Васильевым.
Громов, такое ощущение, устроил некоторый мастер-класс для товарища – сперва справа налево, потом слева наоборот. Отрабатывание двух сюжетов подряд выглядит чрезмерным, но с другой стороны – а вдруг впрок пойдет.
10/10/8

9у. Сергей Лукьяненко, «Сказка о трусливом портняжке».
Третий год эльфийско-фашистской оккупации Земли, геноцид и массовое отупление человеческого материала. Герой, прекрасный портной, шьет особенный костюм для эльфийского герра коменданта, вспоминает истребленную семью и чего-то себе придумывает.
К Лукьяненко я отношусь вполне позитивно, невзирая на его активную общественно-политическую позицию и последние романы. Сжатый римейк «Молодой гвардии» позитивное отношение укрепил – ведь я с детства ценил повествование про майстера Брюкнера или как там его, который отгружает коллаборационистам консервы и фильдеперсовые чулки, а потом через это получает от коллаборационистов фатальные неприятности. За это вкупе с легкостью слога и верностью идее можно и дидактизм, и логические неувязки простить.
10/9

9с. Владимир Васильев, «Спасти рядового Айвена»
Эльфийско-фашистские оккупанты полрассказа пытаются понять, почему в исходной истории их называли женским именами, а потом становятся жертвами хитроумного человеческого заговора.
Удивительно глупая история, совсем не подходящая для «спасительного» сборника. Здесь эльфы предстают уже не гнусными опасными врагами из книжек вроде «Молодой гвардии» или «Радуги», а куроцапами-болванами-штюбингами из «Фронтового киносборника номер 4», которых не спасать надо, а давить из жалости.
Картина кетчупом по картону.
10/1/4

10у. Вадим Панов, «Дипломатический вопрос».
Приблудные инопланетяне уничтожили земной город, признали ошибку и теперь предлагают уцелевшей десятке казнить или помиловать виновника.
Панова не читал. Начало рассказа ввергло в ужас, потому что страшно напомнило введение в шедевр Александра Казанцева «Внуки Марса» («Откуда взялся у человека мозг?» и т.д.). Потом, к счастью, выяснилось, что начало левое и непоказательное, а сам-то рассказ просто хороший, многоуровневый и многоплановый. Достойно.
9/8

10с. Сергей Лукьяненко, «И вот идут они на суд».
Землянин невиданно согрешил на чужой планете, казнь неминуема, надежда только на хитроумного адвоката.
Изящная логическая юмореска, приятный пустячок. Связь с рассказом Панова, скорее, декларируемая, чем реальная, но все равно не придересся.
8/8/8

11у. Александр Зорич, «Четыре пилота».
Четыре пилота храбро отправляются на показательные выступления и храбро выполняют учебное, но очень ответственное задание командования.
В пионерлагерях я на полном безрыбье прочитал несколько выпусков библиотечки «Красной звезды». Там много было историй про мирную жизнь поющих солдат, про трудности взаимоотношения с дизелем и про взвод, который не отдавал должного внимания строевой подготовке, а потом отдал и всех победил, аж боевой генерал прослезился. Теперь, спасибо Зоричам, появилась еще одна история, написанная, похоже, сто лет назад, да никуда по статям своим не пристроенная. К теме сборника отношения не имеет (хотя авторы по-честному вставили куда-то вбок фразу «Убить Чужого»), к литературе тоже (хотя фразу «Вслед за выходом из катапультного порта последовали семь мгновений невесомости» я когда-нибудь выучу наизусть).
1/3

11с. Олег Дивов, «Слабое звено».
Выпускник летного училища попадает в безумное звено, которое гениально ставит на крыло супершутрмовики, а заодно генально портит кровь и мозг всем окружающим.
Прекрасный рассказ на никакую, казалось, тему. Наконец-то Дивов ни на кого не похож (сперва на себя в «Оружии возмездия», потом все становится круче и жестче). Еще один мастер-класс, который, впрочем, пропадет втуне. Зато рассказ не пропадет – хоть теме сборника соответствует не больше зоричского.
9/7/9

12у. Роман Злотников, «Одинокий рыцарь».
На Землю падает православный метеорит в виде рыцаря-спасителя, который в кратчайшее время одним только смирением и мечом спасает всех - безо всяких терзаний и земляничного сока на ладонях.
Дрянь.
1/1

12с. Василий Головачев, «Свой-чужой».
Патриотичные альпинисты спасают очередного рыцаря-метеорита неопределенной конфессиональной принадлежности.
Профи есть профи – велено спасать, спасает, велено отталкиваться от чего дали, отталкивается. Бесхитростно и быстро – рассказ (прошу прощения за громкое слово) явно писался не более полутора часов. Жить ему столько же.
10/10/2

13у. Алексей Пехов, «Лённарт из Гренграса”.
Варяжский сыскарь преследует сквозь снег, ветер и нечестивых богов киднэппершу на козле.
Нормальная, я так понимаю, фэнтези. Не люблю.
5/5

13с. Вадим Панов, «Четвертый сын».
Подлинная история варяжского сыскаря, преследующего сквозь снег, ветер и нечестивых богов киднэппершу на козле.
Панов попытался вывернуть пеховский сюжет наизнанку по принципу «Нэ так всо было». Выворотка и перестановка местами слагаемых ничего не изменила – все так и осталось нормальным, я так понимаю, фэнтези. Не люблю.
10/5/5

Резюме: а неплохо получилось.
Ура.